Быстро собрав рассеявшихся по Екатеринославу квартирьеров, я вскоре был уже в штабе, возвратясь обратно по тому же длинному мосту. Новости, мною услышанные от штабных офицеров, были небезынтересными. Как оказалось, вся дивизия собиралась выступить походным порядком по левому берегу Днепра в сторону важного железнодорожного узла – города Кременчуга, куда одновременно направлялась по правому берегу казачья бригада генерала Шифнер-Маркевича… Наш эскадрон я уже не нашел на месте: он успел разгрузиться и спешно ушел на окраину посада, дабы на рассвете выступить в поход в составе Сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии, под командой генерала Попова.

В момент нашего прибытия на станции шла спешная разгрузка эшелонов пеших и артиллерийских частей дивизии генерала Оссовского. С ними разгружалась и рота лейб-гвардии Саперного полка под командой полковника В.Г. Авенариуса, которая по-прежнему доблестно работала в составе дивизии, как весьма устойчивая (благодаря интеллигентным добровольцам и немцам-колонистам из Таврии) и большого состава пешая часть, лишь изредка выделявшая и команду связи для обслуживания дивизии… Я рад был снова повидать своих друзей и однополчан, и на некоторое время задержался у них.

Распоряжение о предстоящем походе в авангарде дивизии крайне обрадовало всех гвардейских конносапер, так как сводным полком лихих кавказцев командовал хорошо известный в армии, милый и доблестный полковник А.В. Попов, неоднократно зарекомендовавший себя с самой лучшей стороны, как перед начальством, так и перед своими подчиненными…

С наступлением рассвета мы уже находились в движении… Следуя в хвосте у поспешно отходившего противника, почти не останавливаясь, шла живописным левым берегом Днепра вся дивизия генерала Оссовского: в авангарде – Сводный полк Кавказской кавалерийской дивизии, а за ним – колонна частей 5-й дивизии.

Путь наш лежал вдали от железнодорожных линий и больших городских центров – «очагов» культуры и цивилизации, – что сразу же отражалось на отношении к нам местного населения, мирного и чуждого злобы… Заброшенные в глуши, обширные и прекрасные украинские села и тихие хутора были полны покоя, благодушия и даже романтических настроений, чуждых какой-либо современной политики и ее лозунгов…

И дни, в какие совершался этот памятный поход, были ясными, солнечными, наполнявшими душу тихой радостью и стремлением к какой-то спокойной и чуждой ненависти жизни… То и дело до нашего слуха доносились звуки прелестных украинских песен, а на лицах встречных крестьянских женщин горели полные привета улыбки, заставлявшие совершенно забывать о переживаемом тяжком времени и нелепой междоусобной брани, творившей столь хорошо знакомые нам ужасы…

С самого начала этой жестокой Гражданской войны я уже привык пессимистически относиться к тем или другим настроениям мирного ianaeaiey, среди которого нам приходилось оперировать. Население это в большинстве случаев не могло высказывать своих подлинных чувств и мнений, будучи напугано возможностью обретения неприятностей от обеих враждовавших сторон… Проходили ли через деревню белые или красные – как к тем, так и к другим приходилось относиться с сугубой осторожностью и сдержанностью, дабы не навлечь на себя спустя какой-нибудь день или даже час гнева и мести со стороны противоположной.

Короче говоря, до нашего похода по левому берегу Днепра в составе дивизии генерала Оссовского, я давно уже не верил чувствам, словам и рассказам местных жителей, наученный горьким опытом, вынесенным из предыдущих с ними встреч.

Но, очутившись среди тех деревень и хуторов, о которых мне пришлось только что упомянуть выше, я невольно убедился в неправильности создавшегося у меня мнения о неискренности их мирных обитателей: всюду, где ни проходили наши части среди селений левобережной Украины, крестьяне их встречали с непритворною радостью, переходившею иногда прямо в восторженные овации, об искусственности коих не могло быть и речи… По всему было видно, что наше белое войско являлось для мирных хуторян этой части благодатного края – родным, близким и желанным в противовес той глубокой антипатии, которую все украинцы питали к коммунистам и красной власти…

Почти безостановочно, делая громадные и быстрые переходы, полк передвигался вперед в авангарде дивизии, только изредка устанавливая непосредственную связь с отступавшим противником и вступая с ним в короткие бои, заключавшиеся главным образом в выбивании его заморенных частей из деревень, служивших им приютом для отдыха.

Так наш отряд постепенно подошел к реке Пселу, красивейшему притоку Днепра. На этом месте противник пытался оказать последнее сопротивление нашему натиску, а затем, отойдя на правый берег реки, уже окончательно открыл авангардному кавалерийскому полку и всей дивизии свободную дорогу на Кременчуг.

И здесь я начал переживать незабываемые минуты радости, полные тихого и глубокого очарования… Мне приходилось теперь передвигаться в рядах своей родной части по холмам и равнинам, так хорошо знакомым мне с детства: это был мой родной край, до бесконечности близкий и любимый.

И чем дальше я шел вперед, тем сильнее становилось очарование… Казалось, что мне улыбается каждая хатка, каждый знакомый лесок и пригорок. Ведь было время, когда я носился по всем этим местам беспечным и резвым ребенком, проводил здесь прекрасные дни своей юности, окруженный незабвенными лицами родных и друзей. На каждом шагу передо мною вставали милые картины далекого прошлого, где все было озарено только лучами одного безграничного, тихого счастья… Я видел берега речек, по которым странствовал со сверстниками в поисках хороших мест для рыбной ловли, и чародея-старца Афанасия Карповича, знавшего все лучшие рыбные «кручи» и бравшего меня с собою на целые ночи; я видел поля, среди просторов которых звучали выстрелы моей охотничьей двустволки; издали улавливал привычным глазом очертания усадеб и хуторов, принимавших меня когда-то для часов веселья, радостных и даже первых юношеских увлечений. Одним словом, все это были места, где когда-то я был беззаботно счастлив, как и мог только быть счастлив юноша моего круга, выросший среди ласки и покоя любящей семьи на просторах благодатной Украины… И читателю будет вполне понятно мое волнение, с каким я шел в качестве начальника головного разъезда, исполняя приказание командира полка, мило сказавшего мне на прощанье:

– Ну, поезжайте с богом по вашим родным местам… ведь среди нас нет никого, кто мог бы так хорошо знать здесь каждую тропинку и хату!.. Произведите тщательную разведку деревень и хуторов по другую сторону реки… весьма возможно, что противник там именно устроил свои засады… Не забудьте также, выяснив положение на реке Пселе, разведать местность и вдоль железной дороги Полтава—Кременчуг…

И я, выполняя приказание командира, уходил вперед все дальше и дальше…

Противник тем временем отходил поспешно и беспорядочно, оставляя села и хутора… И вскоре я уже поднимался на хорошо