я кончил и ночью потом мучился от бессонницы.

Никогда еще у меня не было такой бессонницы. Было, правда, несколько скверных ночей перед моим банкротством, но даже самая худшая из них показалась бы сладкой дремой по сравнению с этой бесконечной головной болью. Я вдруг испугался нашей затеи.

До этой ночи я, кажется, ни разу и не подумал об опасностях нашего путешествия. Теперь они явились как полчище привидений, осаждавших некогда Прагу, и выстроились все передо мной. Необычайность нашего межпланетного путешествия подавляла меня. Я походил на человека, пробудившегося от сладких грез среди мрачной действительности. Я лежал с широко раскрытыми глазами, и наш шар казался мне таким хрупким, жалким, Кейвор – фантастом, а предприятие его – безумным.

Я встал с кровати и начал ходить по комнате, затем сел у окна и стал смотреть в бесконечное пространство. Между звездами такая пустота, такой мрак! Я старался припомнить отрывочные сведения по астрономии из случайно прочитанных книг, но они не давали никакого представления о том неизвестном, что нас ожидает. Наконец я лег в постель и уснул ненадолго, или, вернее, промучился в кошмарах. Мне снилось, будто я стремглав падаю в бездну неба.

Я очень удивил Кейвора за завтраком, когда объявил ему решительно:

– Я не намерен лететь с вами.

На все его убеждения я упорно отвечал:

– Затея ваша безрассудна, и я не желаю в ней участвовать. Затея ваша безумна.

Я не пошел с ним в лабораторию и, походив немного вокруг моего домика, взял шляпу и палку и отправился гулять. Утро было великолепное: теплый ветер и голубое небо, первая зелень весны, пение птиц.

Я позавтракал бифштексом и пивом в трактире около Эльгэма и удивил хозяина своим замечанием по поводу погоды:

– Человек, покидающий Землю в такую прекрасную погоду, безумец!

– То же самое сказал и я, как только услышал об этом, – подтвердил хозяин.

Очевидно, какой-то бедняга покончил самоубийством. Это еще более подкрепило мое решение.

После обеда я подремал на солнце, потом отправился дальше.

Недалеко от Кентербери я зашел в уютный ресторан. Посуда сверкала, и хозяйка, опрятная старушка, мне понравилась. У меня нашлись деньги, чтобы заплатить за номер, и я решил переночевать. Хозяйка была разговорчивая особа и, между прочим, сообщила мне, что она никогда не бывала в Лондоне.

– Дальше Кентербери я никуда не ездила, – сказала она. – Я не бродяга.

– А не хотели бы вы полететь на Луну? – спросил я.

– Нет, ни за что бы я не села в воздушный шар. Ни за что на свете, – быстро возразила она, полагая, очевидно, что это довольно обыкновенная прогулка.

После ужина я сел на скамейку у двери гостиницы и говорил с двумя рабочими о выделке кирпича, об автомобилях, об игре в крикет. А на небе новый месяц, голубой и далекий, как альпийская вершина, спускался к западу вслед за солнцем.

На следующий день я вернулся к Кейвору.

– Вот и я, – сказал я. Я был немного не в духе.

Это был единственный раз, когда я усомнился в нашем предприятии. Нервы! После этого я стал работать не так усердно и ежедневно гулял не менее часа. Наконец все было готово, оставалось только нагреть сплав в печи.

Глава IV

Внутри шара

– Спускайтесь! – сказал Кейвор, когда я вскарабкался на край люка и заглянул в темную внутренность шара.

Мы были одни. Смеркалось. Солнце только что закатилось, и во всем чувствовалась тишина сумерек.

Я спустил другую ногу и соскользнул по гладкому стеклу внутрь шара. Затем повернулся, чтобы принять от Кейвора жестянки с пищей и другие припасы. Внутри было жарко: термометр показывал восемьдесят градусов по Фаренгейту; при полете надо беречь тепло, и мы надели костюмы из тонкой фланели. Впрочем, мы захватили узел толстой шерстяной одежды и одеяла – на случай холода. По указанию Кейвора я расставлял багаж, цилиндры с кислородом и прочее около своих ног, и вскоре мы уложили все необходимое. Кейвор обошел еще раз нашу лабораторию, чтобы посмотреть, не забыли ли мы чего-нибудь, потом влез вслед за мной.

Я заметил что-то у него в руке.

– Что это у вас? – спросил я.

– Взяли ли вы что-нибудь для чтения?

– Нет!

– Я забыл сказать вам. Наше путешествие может продлиться… может быть, не одну неделю.

– Но…

– Мы абсолютно ничем не будем заняты.

– Жаль, что я не знал об этом раньше.

Кейвор высунулся из люка.

– Посмотрите, что здесь, – сказал он.

– Есть еще время?

– В нашем распоряжении еще час.

Я взглянул. Это был старый номер газеты, вероятно принесенный кем-нибудь из наших помощников. Затем в углу я увидел разорванные листы журнала. Я забрал все это в шар.

– Что вы достали? – спросил я его.

Я взял книгу из его руки и прочел: «Собрание сочинений Вильяма Шекспира».

Кейвор слегка покраснел.

– Мое воспитание было чисто научным, – сказал он, как бы извиняясь.

– И вы не читали Шекспира?

– Нет, не читал.

– Он сам не очень много знал, и познания его были несистематичны.

– Да, мне об этом говорили, – сказал Кейвор.

Я помог ему завинтить стеклянную крышку люка, затем он нажал кнопку, чтобы закрыть соответствующий заслон в наружной оболочке. Полоса света, проникавшая в отверстие, исчезла, и мы очутились в темноте.

Некоторое время мы молчали. Хотя наш шар и пропускал звуки, кругом было тихо. Я заметил, что не за что ухватиться при старте и что нам придется испытывать неудобства из-за отсутствия сиденья.

– Отчего вы не взяли стулья? – спросил я.

– Ничего, я все устроил, – сказал Кейвор. – Стулья нам не понадобятся.

– Как так?

– А вот увидите, – сказал он тоном человека, не желающего продолжать разговор.

Я замолчал. Мне вдруг ясно представилась вся глупость моего поступка. Не лучше ли вылезти, пока еще не поздно? Я знал, что мир вне этого шара будет холоден и негостеприимен, – уже несколько недель я жил на средства Кейвора, – но все же мир этот будет не так холоден, как бесконечность, и не так негостеприимен, как пустота. Если бы не боязнь показаться трусом, то думаю, что даже и в эту минуту я еще мог выбраться наружу. Но я колебался из-за непонятной щепетильности, а время шло.

Последовал легкий толчок, послышался шум, как будто откупорили бутылку шампанского в соседней комнате, и слабый свист. На мгновение я почувствовал огромное напряжение, – мне показалось, что ноги у меня как будто налиты свинцом. Но это ощущение скоро прошло.

Однако оно вывело меня из оцепенения.

– Кейвор, – проговорил я в темноте, – мои нервы не выдерживают