Это был наш последний бой, и хотя наша армия была вдвое меньше армии Лайонела, в наших сердцах было в десять раз больше дикости и пыла пламенного восстания. Нас заклеймили как жуликов и дьяволов, но здесь, на этой самой земле, мы докажем свою храбрость, поэтому, даже если сегодня смерть придет, чтобы вывести нас из этого мира, мы уйдем с нашими именами, сияющими в мигающих огнях, наши воспоминания выжжены в умах наших противников и никогда не будут забыты.

Я издал вой, затем прыгнул на приближающуюся линию нимф, врезавшись в десятифутового зверя и впиваясь когтями в его грудь. Мои рукавицы вспыхнули от пламени Феникса и убило Нимфу одним ударом.

Он упал подо мной замертво, мои лапы ударились о его тело, и меня охватило удивление, когда оно не превратилось в пепел. Я использовал его как трамплин, чтобы прыгнуть к следующему противнику, не в силах больше думать о своей жертве.

Мои челюсти сомкнулись на горле еще одной нимфы, и моя мать лаяла, проносясь мимо меня, ее рыжий мех привлек мое внимание, прежде чем она с чудовищной жестокостью расправилась с нимфой. Эти существа больше не обращались в прах после смерти, и эта истина, несомненно, была связана с очищением теней, и их тела продолжали накапливаться, когда наша армия сталкивалась с ними толпами, направляясь все глубже в ряды Лайонела.

Моя шерсть уже была мокрой от крови, и я повел свою стаю дальше в бой, от шума войны у меня звенело в ушах. Я прикончил еще двух нимф, а затем врезался в шеренгу Фейри с ненавистью, исказившей их черты.

Магия ударила мне в бок, обжигающий огонь и кнуты лоз пытались удержать меня. Мое сердце подпрыгнуло, мои лапы царапали землю, а слух улавливал звук упавших тел, сломанные кости, давление приближающихся ко мне Фейри.

Мой пульс участился, зная, что именно здесь началась настоящая битва. Никакая радость больше не наполняла мою грудь; теперь это была попытка выжить, когда запах грязи и пролитой крови достиг моего носа.

Мои зубы впились в шею женщины, плетившей лозы, заставив ее освободить меня, крича о смерти. Запах опалённой плоти и шерсти заставил меня убедиться, что я сильно обожжен на боку, но я не мог чувствовать боли из-за адреналина.

Я был диким созданием, кусавшим каждого врага, который нападал на меня, разрывая когтями мягкие животы и проливал кровь, словно дождь. Моя стая сомкнулась вокруг меня, формируя нашу группу, защищая меня, а я лаял и наступал им по пятам, прямо говоря, что не желаю ничего подобного. Афина и Грейсон были рядом слева от меня, их хвосты сплелись вместе, когда они одновременно убили двух Фейри, их связь близнецов в этот момент была настолько острой, что казалось, будто они могли слышать мысли друг друга.

Я прорвался сквозь Фрэнка и Элис впереди меня, мои зубы вцепились в горло мужчины, который поднял руки, чтобы выстрелить магией в меня. Лед пронзил мое плечо через брешь в доспехах, прежде чем я укусил достаточно глубоко, чтобы убить его, и я зарычал, отбросив его тело прочь, как тряпичную куклу, бросившись вперед и сбив с ног еще двух солдат Лайонела.

Но они продолжали приходить, как муравьи из-за холма. Их было так много, что я словно утонул в кромешной тьме: солнечный свет терялся в маниакальном шквале крылатых Орденов наверху, оттенок огня в воздухе, туман от дыма, запах всего этого забивал мои легкие.

Этого давящего толчка тел, как живых, так и мертвых, было почти достаточно, чтобы вызвать во мне панику. Ужас от того, что я никогда больше не увижу Калеба, Дариуса или Макса. Мою семью. Всех их. Они были здесь, в этой ужасной, кровавой битве, и, скорее всего, мы не выберемся из нее живыми.

Я врезался в другого Фейри, мои зубы впились в теплую кожу, от криков зазвенело в ушах, и я держался за причину, по которой я здесь, сражаясь со всей яростью своего сердца. Единственное, ради чего стоило проливать кровь. Любовь. И никакая яма смерти или запах битвы не могли сравниться с ее грозной, непреодолимой силой.

ГЛАВА 75

Клан Оскура дико выл впереди нас, волна Волков как в измененной форме, так и в форме Фейри, Розали в образе серебряного Волка ныряла в битву на передовой волне, ведя левый фланг нашей армии на войну, как я знал, Сет был со своей стаей справа.

Мы атаковали в форме трезубца по всей протяженности нашей армии, двумя огромными волчьими стаями, поддерживаемые каждым Волком под нашим командованием, пока их численность не достигла тысяч, образуя внешние фланги. Легион Звездопада Джеральдин стал центральной точкой атаки. Целью было пробить три жестоких пути через линию фронта нашего врага. Как только эти три пути пройдут достаточно глубоко, остальные наши ряды пройдут по ним, а затем обратят свое внимание на солдат, попавших между этими шипами. Затем мы сокрушим их, нападая на них с обеих сторон, прежде чем снова пустить в ход трезубец.

Армия Лайонела превосходила нас по численности, а это означало, что нам нужно было их перехитрить. Это была жестокая и опасная тактика, подвергавшая тех, кто сражался на пиках трезубца, высокому риску, когда они прорывали линию врага, но, поскольку наши лучшие воины сражались в самых опасных точках атаки, мы надеялись, что это окупится. Но это означало, что Сет был где-то там, среди этой массы сражающихся тел, и каким бы хорошим не было мое зрение, я не мог различить его среди кровавой битвы, заставляя мою грудь сжиматься от страха.

Орион переминался с ноги на ногу рядом со мной, пока мы вдвоем удерживали позиции, пока перед нами бушевала битва, и наши воины ныряли на смерть без нас.

— Это пытка, — прорычал он, положив руку на меч.

— Еще немного, — согласился я, обнажая клыки и сжимая в руке свои огненные кинжалы Феникса.

Я переминался с ноги на ногу, водил языком по клыкам и старался не позволять своим мыслям задерживаться на друзьях, которые у меня были там, в гуще всего этого ужаса. Я мог видеть Макса, стоящего на воздушном столбе недалеко от нашей линии фронта, защищенного магией, в то время как он укреплял уверенность нашей армии и вселял ужас в сердца наших врагов.

— Они