клинком. Только присутствие рядом старого рыцаря позволяло ему чувствовать себя в безопасности.

Бывали моменты, когда Джону казалось, что услуги сира Марвина пропадают для него даром. В конце концов, зачем кому-то поручать такому замечательному фехтовальщику такую рутинную работу, как присмотр за бастардом?

С другой стороны, Джон полагал, что ему не стоит сомневаться в своей удаче. Главное, что у меня есть люди, которым я небезразличен. У некоторых ублюдков даже нет никого.

Когда они вернулись в Винтерфелл, лорд Эддард пошел искать мейстера Лювина, чтобы тот мог написать королю Роберту и лорду Григору. Джори отправился с ним. Робб, Бран и Мартин Кассель отвели беременную волчицу в псарню. Джаспер помог Гарвину и Халлену запрячь лошадей. Рикард помог Алину и Десмонду перенести тело Уэймара Ройса.

Джон, Сэм и Теон были предоставлены сами себе.

Джону не терпелось вернуться, но не из-за празднования своего дня рождения. В любом случае, это произойдет только через несколько часов.

— «Ну, у меня есть дела», — объявил он никому конкретно.

— «О, так вот как ее теперь зовут?» — язвительно произнес Теон.

Джон посмотрел на Железнорожденного и пробормотал

— «Vete a la mierda». (Отвали).

Сэмвелл захихикал, а Теон усмехнулся. Джон лишь улыбнулся и пошел прочь от этой сцены. Уходя, он крикнул через плечо:

— «О, и пока вы здесь… vai a inferni.» (Идите в преисподние)

Через несколько минут Джон подошел к разрушенной башне. Сир Марвин сопровождал его, но он попросил старого рыцаря остаться у основания фундамента. Как только Марвин согласился, Джон подошел ко входу в здание, открыл его и поднялся по древней лестнице.

Джон знал, что разрушенная башня — идеальное место для встреч. Особенно для тех, кто хочет, чтобы его оставили в покое. И, боги знают, я хочу, чтобы меня оставили в покое. С ней.

Когда он добрался до верхней комнаты, оказалось, что она пустынна. Затем он услышал ее голос.

— «Ты опоздал».

Он заметил ее, лежащую на импровизированной кровати из мехов в углу. Он усмехнулся и напомнил:

— «Ты сказала, что подождешь меня».

— «Так и есть», — согласилась она. Она поманила его к себе и, когда он подошел к ней, спросила с ожиданием: — «Ну что?»

Джон пожал плечами и сказал:

— «Ну… Теон и Робб считают, что мы должны продолжать».

— «У них есть здравый смысл», — подумала она, — «Скажи мне, что ты думаешь?»

Джон стоял в задумчивости около минуты. Наконец, он ухмыльнулся:

— «Ты права. в этом есть смысл.

При этом он опустился рядом с ней на кучу мехов. Затем он взял ее на руки и притянул к себе в страстном поцелуе. По ее прикосновениям он понял, что она вполне довольна его выбором.

Когда они расстались, она сказала ему:

— «Давно пора. Там, откуда я родом, мальчики младше тебя совершали такие поступки».

Джон усмехнулся и прижал ее к себе. Он провел рукой по ее струящимся рыжим волосам. Он сказал ей:

— «Что ж, я не буду больше томить тебя тоской. Тем не менее, я знаю, что в большинстве случаев хорошие вещи приходят к тем, кто ждет».

Она насмехалась, снова поцеловала его и заявила:

— «Ты ничего не знаешь, Джон Сноу».

* * *

Дейенерис Таргариен, насколько она могла вспомнить, большую часть своей жизни провела в бегах.

Когда она только появилась из утробы матери, они с Визерисом были вынуждены бежать из родной страны. Вся их семья была истреблена Узурпатором. Они вдвоем были единственными выжившими.

С момента прибытия в Эссос они бегали из одного Вольного города в другой. Браавос. Норвос. Лис. Мир. Они пытались найти убежище в каждом месте, где побывали, но каждый раз, когда они пытались осесть, наемным убийцам Узурпатора удавалось их выследить.

Как только это случалось, им приходилось собирать вещи и бежать. Иногда у них даже не хватало времени, чтобы собрать вещи. Поэтому им часто приходилось оставлять ценные вещи, которые можно было продать за немного золота. Поэтому каждый раз, когда они убегали, они оказывались немного беднее, чем раньше.

Они убегали от продажных мечей. Они бежали от охотников за головами. Они бежали от работорговцев. Они бежали от всех видов воров и головорезов.

Бывали моменты, когда Дэйни жалела, что не может убежать от Визериса. Но он был ее единственным настоящим союзником в мире. Кроме того, даже если бы она попыталась убежать от него, он все равно нашел бы ее. А раз так… мысль не терпела размышлений. Никогда не буди дракона. Никогда не будите дракона.

Пару лет назад они прибыли в Пентос. Там они попросили убежища у магистра Иллирио Мопатиса. В отличие от большинства их предыдущих «хозяев», сыровар не брал с них денег за жилье. Он предоставил им еду, кров и одежду из своего кармана. К счастью для Таргариенов, карман у него был очень большой. Почти такой же большой, как его настоящие карманы. Так что, если он не решит их выгнать (что было неприятно, но всегда возможно), Иллирио сможет держать Дени и ее брата в качестве своих гостей неограниченное время.

На какое-то время показалось, что они наконец-то нашли убежище от своих забот.

Однажды утром Дэйни проснулась и обнаружила армию у ворот Иллирио. Это были тысячи солдат. Цвета, типы и узоры их знамен, доспехов и оружия были разными, но ни один из них не был похож на жителей Эссоса. Действительно, все они были родом из тех же земель, что и она с Визерисом.

Магистр Иллирио впустил армию добровольно. Сначала она предположила, что он сделал это потому, что его домашняя стража безнадежно уступала в численности, или потому, что он боялся, что они разрушат его усадьбу.

Позже она узнала, что магистр Иллирио действительно ожидал вестеросцев. Но он не обманул ни ее, ни ее брата. Насколько смогла понять Дэйни, он был ни на чьей стороне и одновременно на стороне всех.

К облегчению Дейенерис, Узурпатор отменил плату за головы Таргариенов. Он все еще искал их, но уже по другой причине.

Когда Дени узнала эту причину, она поняла, что вещи, от которых она бежала, были мелочью по сравнению с настоящей величайшей угрозой для Известного мира.

Когда Дэйни росла, ее знания об истории Вестероса были в лучшем случае скудными. Большую часть того, что она знала о нем, она слышала от своего брата. Визерис считал интересным только то, что относится ко времени Эйгоновой высадки — то есть к последним тремстам годам, — хотя ему