Иногда мой муж даже сам тянулся ко мне, шевелил рукой! Он понимал, что я рядом.

Он помнил меня, он любил меня.

Потом мой Мага начал говорить… Хотя последнее слово можно поставить в кавычки. Слышали когда-нибудь, как маленькие дети издают звуки, которые могут расшифровать только их родители? Так было и у меня с мужем – на первых порах только я понимала его.

Я все время разговаривала с ним. Часто спрашивала, любит ли он меня… И когда он первый раз мне что-то ответил, я принялась бегать вокруг его кровати и танцевать, кричать и смеяться от радости!

Порой и сейчас, стоит мне произнести его имя, он заранее отвечает: «Люблю только тебя».

Ах, Мага! Когда ты родился – Ромео умер!

…Потом я начала давать мужу большие стаканы, чтобы он их поднимал. Затем протягивала ему предметы поменьше, а после – карандаши, чтобы он разрабатывал пальцы.

Мой муж даже глотать разучился, пошевелить языком не мог, поэтому его кормили через трубочку. Над этим тоже пришлось работать. После всех упражнений, которые я проделала с Магомедом, я сама уже могу работать врачом!.. Вот так и становятся профессионалами.

Я покупала специальные трубки и шарики, чтобы он тренировался выдувать воздух и одновременно с этим говорить. Учила его вытаскивать язык и двигать им, тем самым помогая ему еще и тренироваться глотать еду.

Много раз Магомед проваливал проверки врачей: ему давали глотать лед, но кусочки шли в сторону легких, поэтому медики по-прежнему не решались кормить его с ложки. Конечно, я из-за этого очень расстраивалась.

Но затем муж научился глотать воду, и это стало огромным прорывом. Мы смешивали ее со специальным порошком, чтобы получалось густое желе, и Мага где-то два с половиной года или три это пил. Такая жидкость шла именно в желудок, минуя дыхательные пути.

И еще мы продолжали делать зарядку, как и в больнице.

Врач, следивший за моим мужем еще в реанимации, даже попросил меня прочитать лекцию перед его коллегами и рассказать о Магомеде, потому что все, чего мы с ним добились за эти годы, – настоящее врачебное чудо.

Уже позже Мага однажды сказал:

– Даже не думал о том, насколько ты окажешься сильной на самом деле!

А я и не мыслила о том, что совершаю что-то невероятное. Мне просто хотелось вернуть моего мужа. Думаю, так и должно происходить, когда ты кого-то любишь: ты летишь впереди поезда, чтобы спасти своего самого дорогого человека.

Когда Магомед был между жизнью и смертью, я мучилась вопросом: что делать, если его не станет?

Мне казалось, что я просто пойду и сброшусь с моста. До такой степени мне было трудно… Я всегда очень любила Магу, хоть и совсем не знала его до свадьбы, и не представляла без него своей жизни!

Много раз в процессе лечения ему становилось хуже, и я часто думала о том, что убью себя. Конечно, я понимала, что из-за самоубийства я попаду в ад, но не могла отогнать этих мыслей – и мечтала поскорее умереть, чтобы на том свете быть вместе с мужем. Мне кажется, у меня в такие моменты ехала крыша – потому что нельзя так сильно любить… Но все было именно так, я была готова на все ради него, даже забыть своих детей, хоть сейчас и понимаю, что это неправильно.

В сентябре 2015 года, почти через два года после того злополучного боя, я настолько сходила с ума, что тоже попадала в больницы. У меня случались нервные срывы, я пила лекарства, иной раз страдала от аллергии и почти не могла дышать. Из-за крапивницы я вся тогда опухла, и врачи были в шоке. Мне даже прописывали уколы, потому что я умереть от этого могла.

Потом у меня начались проблемы со спиной: я много раз поднимала моего мужа, тем самым заработав грыжу в районе четвертого или пятого позвонков. Врачи мне прямо сказали:

– Если продолжите в том же духе – попросту ляжете рядом с ним. Ноги откажут!

Я молча пила успокоительные – что мне еще оставалось? Разве что плакать, но даже если я и срывалась в рыдания, мало кто видел меня в такие моменты, а если и видел – то лишь успевал заметить одинокую слезинку на щеке. Не люблю показывать слабость прилюдно, в этом мы с мужем очень похожи.

В сентябре 2015 года я рассказывала обо всем моей маме – тогда и не сдерживала рыданий. Она мне вдруг сказала:

– Может, все-таки в будущем все будет хорошо? Потерпи немного, ведь все, что ни делает Всевышний, – к лучшему.

Я же ответила:

– Что может быть лучше того, что мой Мага вылечится, и хуже его нынешнего состояния?

Вы не поверите, но через два месяца я потеряла своего родного брата… Он погиб в аварии.

И тогда я действительно почувствовала, что в жизни всегда может быть еще хуже – даже когда кажется, что хуже уже некуда.

Так и сказала мне мама, вспомнив наш разговор.

И после этого я взяла себя в руки чуть больше и поняла, что у меня, оказывается, еще есть семья, есть родители и сестры! Что самое главное – у меня есть три дочки, о которых я чуть не забыла за все это время, пока страдала и убивалась. И эти девочки нуждаются во мне! Что с ними будет, если меня не станет? Бабушки и дедушки все равно никогда не заменят мать…

Я побывала на прощании с братом, а после, в Дагестане, проверила свою спину у врача. Вердикт был неутешительным:

– Все очень плохо.

Я и сама это чувствовала. Даже пару минут не могла просидеть – начиналась сильная боль, которая отдавала в ноги. А как иначе, если я сама поднимала своего мужа, весившего вначале восемьдесят пять килограммов, а потом – еще больше?

Мы сажали его в машину вместе с моей помощницей Моникой (о которой я расскажу позже), потому что в автомобиле у нас не было специального лифта. Возили Магомеда на тренировки и в бассейн, пусть нам и говорили, что купание для мужа на первых порах было опасно из-за возможных судорог, – я не слушала врачей и не собиралась держать Магомеда дома, словно комнатное растение. Наоборот, я хотела всячески шевелить его, заставлять двигаться, и считаю сейчас, что бассейн ему в свое время пошел только на пользу, состояние понемногу улучшалось и я даже начала с улыбкой вспоминать наше прошлое.

Когда