Но в самоуверенности человек занимает лидерскую позицию, только когда она ему выгодна: когда принимаются решения, он лидер и «всё должно быть по-моему!»; когда нужно отвечать за последствия, он вспоминает: «Это ведь было не только моё решение!» Если результаты хорошие – они принадлежат ему. Если результаты не очень – они общие. В такой обстановке люди сначала теряют инициативу и превращаются в «детей». А затем теряют доверие к такому «лидеру», потому что он командует, а ответственность не берёт. Так происходит и в семьях, и на работе.

В самоуверенности противостояние кажется привлекательным, потому что так легче почувствовать своё превосходство. В разговоре человек «заводится с пол-оборота». Его собеседник ощущает, что они несутся навстречу друг другу – кто-то из них первый свернёт или они оба пострадают. Большинство в этот момент предпочитает избежать «лобового столкновения», и это даёт человеку в самоуверенности ощущение могущества. Наши инстинкты работают так, что это настоящий кайф.

В этом состоянии человек не может не злиться, потому что всё время что-то идёт не так. В этом состоянии он обречён плохо управлять своими эмоциями, потому что никогда не будет всё так, как он хочет. Поскольку он не управляет своим гневом, он просто направляет его на людей. Как будто у него в руках шланг, из которого хлещет вода, но он не может её выключить.

Но, в отличие от неуверенности, в самоуверенности человеку легко признать, что он злится. Потому что он всегда может объяснить это тупостью других людей: «А как тут не выйти из себя, когда вокруг столько идиотов?!»

В самоуверенности человек требует результата от себя и других, сильно недооценивая объём работы. Чтобы чувствовать себя на высоте, ему приходится обесценивать заслуги других. Артём легко мог сказать: «Ты считаешь это хорошим результатом?! Моя бабушка сделала бы лучше». Конечно, людям это не нравится, и их мотивация падает. Ему легко не заметить, как общение с людьми начинает обслуживать его настроение: он принижает их, чтобы почувствовать себя выше, они от этого хуже справляются, и вот у него новый повод для критики. Замкнутый круг.

В этом состоянии неопределённость мучительна для человека, и он отмахивается от неё как от назойливой мухи. Чтобы почувствовать смелость, он просто отбрасывает сомнения – уверяет себя, что риска нет или он с ним легко справится. И тогда он не замечает опасности и влетает в препятствия на полном ходу.

В состоянии самоуверенности человек не слышит сигналы тела о том, что оно устало. Вплоть до момента, когда игнорировать уже не получается. Например, человек заболевает или впадает в апатию. Как это произошло с Артёмом, когда он выгорел.

Чтобы всё это обобщить, мы скажем так: то, от чего нам хорошо в самоуверенности, разъединяет нас с людьми, забирает силы и в итоге не приносит удовлетворения. Человек как будто говорит: «Жизнь – борьба. Зато я сражаюсь лучше других».

Прежде чем читать дальше, прислушайтесь к своему состоянию, понаблюдайте за своими внутренними диалогами. Что с вами происходило, когда вы читали описание неуверенности и самоуверенности? Если ваше настроение ухудшилось, скорее всего, вы осуждали себя. Так делать не обязательно. Подышите, расслабьтесь, вспомните, что с вами всё в порядке. Настройте себя на интерес к тому, как вы устроены. Продолжайте читать из самого доброго отношения к себе, которое вам сейчас доступно.

Теперь мы вернёмся к Артёму и присмотримся к тому, как проявляется настоящая уверенность в себе.

Конечно, Артём нашёл себе новую работу. А потом ещё одну. И ещё. Через несколько лет он заматерел и стал профессиональным управленцем. Но одно в его жизни повторялось – период, когда им были впечатлены и ему доверяли, быстро проходил. Он так и говорил себе: «У тебя есть 3–4 месяца, чтобы успеть что-то изменить, пока ты новый человек и к тебе прислушиваются. Дальше по обстоятельствам – сколько удержишься». Хоть это была и не та жизнь, о которой он мечтал, но для себя он твёрдо решил, что «лучше так, чем быть неудачником».

Как-то в отпуске, катаясь по волнам на кайте, он познакомился с Михаилом, который был старше на несколько лет и тоже из Москвы. Они жили в соседних отелях, ходили на один пляж и охотно делились друг с другом советами по снаряжению и технике прыжков. Оказалось, что Михаил – основатель бизнеса, в котором работали несколько сотен человек.

После активного дня они с Артёмом разваливались на подушках в пляжном кафе, провожали солнце и рассуждали о том, как интересно устроен мир. В какой-то момент Артём начал замечать, что чувствует себя немного необычно в этом общении:

с одной стороны, он понимал, что общается с человеком, который в десятки раз успешнее его. С другой стороны, он не чувствовал себя неуютно, как обычно с такими людьми.

От Михаила исходило какое-то тепло и спокойствие, которое редко можно увидеть в деловом человеке даже на отдыхе. Казалось, что с ним невозможно поссориться, хотя Артём знал за собой привычку задираться. Но здесь почему-то даже не хотелось.

Поначалу Артём думал: «Ну просто Михаил такой мягкий человек. Бывает». Но потом он стал свидетелем одного телефонного разговора.

Михаил говорил с кем-то из своей команды и в какой-то момент замер и обеспокоенно произнёс: «Серьёзно? Ты уверен, что это хорошее решение? Может, возьмёшь паузу подумать?» А через несколько секунд резко изменил голос на пугающе твёрдый и медленно произнёс: «Так, подожди. Послушай меня очень внимательно. Если моё расположение тебе ещё зачем-то нужно – отложи это решение до завтра». А затем он неожиданно смягчился и с теплотой в голосе добавил: «Возможно, утром ты посмотришь на эту ситуацию по-другому. И если завтра ты всё ещё будешь считать это хорошей идеей, я не буду тебя отговаривать или останавливать. Обещаю. Как тебе такое предложение?»

И уже через две секунды он радостно сказал: «Прекрасно! Напиши завтра, что ты решил» – и положил трубку.

Артём замер. Он не знал, о чём был разговор, но для него это было неважно. Он никак не мог понять – хотел бы он оказаться на месте человека на том конце провода или нет… Ведь такое поведение Михаила можно было воспринять по-разному – и как жёсткий ультиматум, и как искреннюю заботу…

Тем вечером он размышлял и понял, что вообще раньше не слышал, чтобы кто-то так говорил, и не видел, чтобы кто-то так хорошо владел собой. Он