Я прижала кулаки к глазам и на несколько минут забыла об окружающем мире. Я даже не могла ясно пожалеть о том, что не осталась с Салли. У меня не было никаких салфеток или платков, поэтому я вытирала щеки и нос рукавом рубашки, и все это время меня разглядывали заходящие в магазин люди. Некоторые старались не смотреть в мою сторону, а другие таращились, как будто увидели трехголового монстра. Я посмотрела на одного мужчину с красной нашивкой на джемпере. Он покраснел, как эта нашивка, и поспешил пройти через автоматические двери.

Я вдруг вспомнила, как мама рыдала над миской салата в кухне, которую я никогда не увижу изнутри. Поднявшись, я стряхнула пыль с джинсов и надела рюкзак.

Когда я прошла через автоматические двери, от потока кондиционированного воздуха щеки у меня почти высохли. «Уолмарт» – подобие города, каждый отдел – это свой район, а синие тележки напоминают машины на улицах. Тут можно долго бродить под холодным светом люминесцентных ламп, прогуливаться мимо газонокосилок, пирамид банок с краской, детских кроваток и витрин с помадой. Теоретически здесь можно даже поспать на кроватях с многочисленными подушками.

В кафетерии я подошла к прилавку, оценивая доступные варианты: замотанный в полиэтиленовую пленку сэндвич с тунцом, кусок колбасы на бриоши и лежащая под нагревательной лампой бумажная тарелка макарон с сыром, засушенным до оранжевой корки. Если я и решусь сегодня вечером потратить на еду половину оставшихся денег, то уж точно не здесь.

Отдел со сладостями. Если бы я могла съесть «Сникерс», то на время забыла бы о своих бедах. Минуты на полторы я смогла бы притвориться нормальной.

Завернув за угол, я замерла на месте. По проходу нетвердой походкой ковылял мужчина в трусах. В «Уолмарте» я видала разных чудиков, а летом там всегда можно встретить мужчин в купальных шортах и в шлепанцах, устремляющихся в отдел замороженных продуктов, но этот представлял собой какую-то особую породу.

Трусы и ковбойские сапоги – это само по себе смешно, но незнакомец был облачен в ковбойские сапоги, майку-алкоголичку и почти ничего не скрывавшие семейные трусы. По бокам на майке темнели влажные пятна, как будто он выпил столько пива, что оно выходило вместе с потом.

Пожалуй, если бы он был выжившим из ума пьянчужкой, то его можно было бы даже пожалеть, но он был молодым и достаточно трезвым для того, чтобы вызывать отвращение и страх. При ходьбе – если это можно назвать ходьбой – он размахивал корзиной и бормотал себе под нос: «Только вот не надо больше этого дерьма. Ты уже достала меня обвинять во всем, женщина. Я тебе покажу, как меня доводить, о да, покажу, женщина».

Тут его бормотание перекрыл громкоговоритель: «Предложение дня в “Уолмарт”! Две бутылки стиральной жидкости “Тайд” семейного размера по цене одной, период предложения ограничен!»

Ему бы не помешало. За мной в проход зашла женщина с тележкой, обогнала меня и, увидев пьяного ковбоя, застыла. Я почти слышала ее мысли: «Нет. Слишком поздно разворачиваться». Он уже увидел ее. Поэтому она осторожно двинулась дальше, поднимая голову только для того, чтобы убедиться, что не врежется в него своей тележкой.

Но ему и этого хватило.

– Ты на кого вылупилась? – обратился он к ней.

Она точно не собиралась ответить: «На пьяного придурка», поэтому ничего не сказала. Он повертел головой и уставился на нее мутными глазами.

– Я грююю… ты на кого вылупилась, сука?

Женщина снова замерла, вцепившись в ручку тележки побелевшими пальцами. Она глянула на меня и попыталась сочувственно улыбнуться. Мы обе посмотрели по сторонам, но вокруг не было ни одного сотрудника в голубой рубашке, который мог бы выпроводить отсюда неадекватного посетителя. Стояла тишина, лишь издалека доносилась фоновая музыка, как будто все сотрудники одновременно ушли на обед.

– Ты че, оглохла, сука? – проорал пьяный. – Че, не слышишь, глухомань?

– Эй!

В проходе позади меня кто-то появился, прошел мимо и встал перед тележкой женщины. Это был парень с всклокоченными светлыми волосами в зеленой бейсбольной футболке, в джинсах и рабочих ботинках.

– С дамами так не разговаривают. Ты не в себе, приятель.

– Приятель, – презрительно фыркнул ковбой. – Я тебе не приятель.

В уголках губ у него выступила слюна. Фу. Как у бешеного животного.

Насколько я могла судить сзади, парень в зеленой футболке был старше меня – ему было лет восемнадцать, а то и двадцать. Он оглянулся через плечо на женщину. Пробормотав «спасибо», она развернулась и поспешила выбраться из прохода, толкая перед собой тележку. Мне тоже стоило уйти, но знаете, как это бывает, когда кто-то ведет себя безобразно на публике. Ты как будто прирастаешь к месту – настолько хочется узнать, что произойдет дальше.

Пьяный ковбой двинулся прямо на парня в зеленом, но тот ловко уклонился.

– Ах ты сукин сын, думаешь, ты такой умник, будешь меня тут учить, – заорал ковбой, в очередной раз безуспешно попытавшись схватить парня за футболку. – У тебя нет такого права.

Парень обернулся и посмотрел на меня, и в это мгновение меня охватило странное чувство. Если он тоже ощутил его, то не подал вида. Он повернулся обратно к пьянице и сказал так спокойно, что у меня мурашки побежали по спине: «Ты прав. Думаю, нам стоит выйти и пообщаться в другом месте».

Больше не оглядываясь, он двинулся куда-то в глубь магазина. Мне это показалось странным, но ковбой, видимо, не мог мыслить адекватно, даже когда был трезвым. Он поковылял за парнем в зеленом, уронил свою корзину на пол, но потом нагнулся и подхватил упаковку из шести банок пива, прежде чем окончательно выйти из прохода. Я заглянула в перевернувшуюся корзину: вяленая говядина и огромный пакет батончиков «Милки Уэй». По белому линолеуму катилась консервная банка фасоли.

Какое-то время я бродила по другим отделам – садовых инструментов, еды для домашних животных, косметики, – пытаясь прийти в себя после увиденного: не только ковбоя, но и парня в зеленой футболке. Меня не покидало ощущение, похожее на то, что охватило меня, когда я увидела миссис Хармон и пол как будто ушел из-под ног.

У полки с косметикой «Мэйбелин» стояли мать с дочерью и что-то внимательно разглядывали.

– Посмотри вот на эти, – сказала женщина, протягивая дочери коробочку с бледно-голубыми тенями. – Как раз для твоих глаз.

Девочка не выглядела настолько взрослой, чтобы пользоваться косметикой. По крайней мере, так подумала бы моя мама.

Я вернулась в отдел консервов, взяла банку горошка и поставила обратно на полку. Что со мной