Шрифт:
Закладка:
Мириамель всхлипнула. Она понятия не имела, о ком говорила Ган Итаи, и сейчас ей было все равно.
— Они хотели превратить нас в рабов, но тинукеда’я — свободный народ. — Голос Ган Итаи стал напевным, словно она произносила слова печальной молитвы. — Они сожгли наши корабли — великие корабли, какие мы не могли построить в этой новой земле, и оставили нас здесь. Сказали, что спасают от Небытия, но они лгали. Единственное, чего они желали, — чтобы мы разделили с ними ссылку, но мы в них не нуждались! Океан Бескрайний и Вечный мог быть нашим домом, но они забрали наши корабли и связали могучего Руяна. Нельзя заковывать в цепи того, кто не сделал тебе ничего плохого. Неправильно.
Ган Итаи бормотала слова об ужасной несправедливости, продолжая раскачиваться и обнимать Мириамель. Солнце начало клониться к горизонту, и маленькую каюту заполнили тени.
Мириамель лежала в темной каюте и прислушивалась к тихой песне ниски. Ган Итаи была очень расстроена. Мириамель даже не представляла, что смотрящая-за-морем может испытывать такие сильные чувства, но, похоже, плен Кадраха и слезы принцессы вызвали могучий поток горя и гнева.
И вообще, кто такие ниски? Кадрах называл их тинукеда’я — Дети Океана, так сказала Ган Итаи. Откуда они пришли? Наверное, с какого-то далекого острова. Корабли в темном океане, сказала ниски, откуда-то издалека. Неужели так устроен мир, все мечтают вернуться в какое-то утерянное место или время?
Ее мысли прервал стук в дверь.
— Леди Мария? Вы не спите?
Она не ответила, но дверь все равно медленно распахнулась, и Мириамель мысленно выругала себя за то, что не закрыла ее на задвижку.
— Леди Мария? — тихо позвал граф. — Вы больны? Вы не пришли на ужин.
Мириамель пошевелилась и принялась тереть глаза, как будто только что проснулась.
— Лорд Аспитис? Извините, я неважно себя чувствую. Давайте поговорим завтра, если мне станет лучше.
Он подошел тихо, будто крадущийся кот, сел на край кровати и провел длинными пальцами по щеке Мириамель.
— Это ужасно. Что вас беспокоит? Я велю Ган Итаи вас осмотреть, она опытная целительница, и я доверяю ей больше, чем какому-нибудь аптекарю или пиявкам.
— Спасибо, Аспитис, вы очень добры. А сейчас я, пожалуй, посплю. Извините, что не могу быть более приятной компанией.
Но граф, похоже, не спешил уходить и принялся гладить ее волосы.
— Знаете, леди, я искренне сожалею, что вчера был с вами груб. Я сильно к вам привязался, и мысль о том, что вы можете вскоре покинуть мой корабль, меня очень огорчила. В конце концов, нас ведь связывают прочные узы любви, разве нет? — Его пальцы скользнули по шее Мириамель, она напряглась и почувствовала пронзительный холод внутри.
— Боюсь, сейчас я не в лучшем состоянии для подобных разговоров, милорд. Но я прощаю вам ваши слова, которые, уверена, были необдуманными и на самом деле произнесены не от души. — Она взглянула на лицо Аспитиса, пытаясь понять, о чем он думает. Его глаза показались ей невинными и искренними, но Мириамель помнила слова Кадраха, а также описание Ган Итаи встречи, которая проходила на его корабле, и ее снова зазнобило, хотя она изо всех сил пыталась это скрыть.
— Хорошо, — заявил Аспитис. — Очень хорошо. Я рад, что вы все поняли правильно. Необдуманные слова. Очень точно сказано.
Мириамель решила проверить его искренность придворного.
— Но, разумеется, вы должны понимать мои переживания, Аспитис. Ведь отец не знает, где я сейчас нахожусь. Возможно, из монастыря ему уже сообщили, что я у них не появилась. Он наверняка ужасно волнуется. Мой отец старый человек, и я беспокоюсь за его здоровье. Вот почему я должна отказаться от вашего гостеприимства, хочу я того или нет.
— Конечно, — проговорил граф, и Мириамель почувствовала искру надежды. Неужели она в нем ошиблась? — Жестоко заставлять вашего отца волноваться. Мы отправим ему письмо, как только сделаем следующую остановку — думаю, на острове Спенит. И сообщим радостную новость.
Мириамель улыбнулась.
— Он очень обрадуется, когда узнает, что со мной все хорошо.
— Да. — Аспитис улыбнулся в ответ. Благодаря длинной, изящной линии челюсти и ясным глазам он вполне мог послужить моделью для скульптуры героя. — Но будут и другие хорошие новости, кроме этой. Мы сообщим ему, что его дочь станет женой одного из представителей Пятидесяти семей Наббана.
Улыбка сползла с лица Мириамель.
— Что?
— Мы расскажем ему о нашей предстоящей свадьбе! — Аспитис с довольным видом рассмеялся. — Да, леди. Я много думал и, хотя ваша семья занимает не такое высокое положение, как моя, к тому же вы родом из Эркинланда, решил наплевать на традиции. Мы поженимся, когда вернемся в Наббан. — Он сжал ее холодную руку теплыми ладонями. — Но вы разрушили мои ожидания и не кажетесь мне счастливой, прекрасная Мария.
Мысли Мириамель разбегались, но, точно во сне, где за ней гнались жуткие преследователи, она могла думать только о побеге.
— Я… потрясена, Аспитис.
— Ну да, наверное, вас можно понять. — Он встал и наклонился, чтобы ее поцеловать. От него пахло вином и духами. Его губы, касавшиеся ее губ, на мгновение, перед тем как он отодвинулся, стали жесткими. — Я понимаю, что это довольно неожиданно. Но с моей стороны было бы неблагородно оставить вас… после всего, что между нами произошло. Я полюбил вас, Мария. Северные цветы отличаются от тех, что растут в моем южном доме, но у них такой же сладкий запах и прекрасные лепестки.
Он остановился возле двери.
— Отдыхайте и выспитесь как следует, леди. Нам нужно многое обсудить. Спокойной ночи.
Когда дверь за ним закрылась, Мириамель тут же вскочила с кровати и задвинула засов, а потом забралась под одеяло — она отчаянно дрожала, не в силах согреться.
3. Восток мира
— Я ведь теперь рыцарь, да? — Саймон засунул руку в густой мех на шее Кантаки, но та равнодушно на него посмотрела.
Бинабик поднял глаза от стопки пергаментов и кивнул.
— Ты дал клятву своему богу и принцу. — Тролль снова вернулся к записям Моргенеса. — Как мне кажется, таково определение рыцарства.
Саймон смотрел на выложенный плитками Огненный сад, пытаясь
