Я кивнул. Дескать, принял к сведению, но ничего не обещаю. Громов вроде бы понял меня правильно. Отлично. Надеюсь, я хоть теперь смогу насладиться покоем.

Отчасти моё желание сбылось. Полчаса прошли без сучка и задоринки. А вот потом мой желудок начал тихонько урчать. И отнюдь не от голода. Во рту же появился стойкий привкус зелья Люпена. Твою мать! Как же не вовремя!

Кажись, учитель не довёл до ума свою жижу. Или мой желудок оказался слишком нежным. В любом случае, я теперь имел все шансы обделаться прямо на экзамене! Вот это будет провал! А в зале ещё и туалета нет. Вернуться?! Нет, уже поздно. Настала моя очередь. Авось перетерплю.

Я со страдальческой миной на лице проскользнул в небольшой кабинет. А тот встретил меня негромким щебетанием птиц. Они томились в клетках, которые стояли на подоконниках трех больших окон.

Посередине же кабинета обнаружился длинный стол. И за ним восседала целая комиссия. Она состояла из четвёрки седобородых старичков в мантиях и пожилой женщины с белоснежными волосами, собранными на затылке в пучок.

Перед каждым экзаменатором красовалась табличка с именем. А напротив самого стола прозябал в одиночестве высокий стул.

Женщина указала на него сухонькой ручонкой, поглядела на мою физиономию и поинтересовалась менторским тоном:

— Молодой человек, вам плохо?

— Нет, сударыня. Просто я волнуюсь, — соврал я и с великой осторожностью присел на стул.

— Ваше волнение не помешает экзамену? — уточнила Екатерина Павловна Агеева. Именно так её звали, если верить табличке.

— Надеюсь, что нет, — искренне проронил я, прислушиваясь к желудку. Тот напоминал ворчащий вулкан. Как бы не рванул…

— Тогда приступим, — решила преподавательница и принялась задавать мне вопросы. Все они касались основ магии. Так что я легко и быстро отвечал на них.

А потом к Екатерине Павловне присоединились и старички. Они тоже стали пытать меня вопросами. Особенно упорствовал дед с крючковатым носом и недобрым взглядом. Некий виконт Вильям Бранд. Он задавал мне весьма каверзные вопросы. Но я и на них отвечал без запинки. И дедок этому почему–то был совсем не рад.

Он поджал губы и покосился на Екатерину Павловну.

А та вдруг указала на клетку с крупным зелёным попугаем и проговорила:

— Теорию вы знаете, Виктор. А теперь на практике продемонстрируйте нам то, что вы умеете. Пошлите этой птице любой мыслеобраз.

— Как вам будет угодно, сударыня, — промычал я, крайне деликатно встал со стула и подковылял к клетке.

Передо мной предстал попугай, который тотчас перестал чистить пёрышки и уставился на меня блестящим круглым глазом. Взгляд птицы не изобиловал интеллектом. Прям как у одной из моих подружек. Она поверила в то, что я женюсь на ней, ежели мы переспим. Но я же маг и чародей. Поэтому в ту же ночь сразу после секса я исчез.

Против воли я улыбнулся, а затем отмёл посторонние мысли и постарался соскользнуть в транс. Однако в нынешней ситуации это оказалось архисложно. Живот продолжал донимать меня, заставляя мучительно хмуриться.

Но всё же я кое–как отрешился от реальности и поймал взгляд пернатого. Сделал несколько нарочито неуклюжих пассов и послал попугаю мыслеобраз.

К несчастью, мыслеобраз вышел кривым. Я хотел заставить птицу увидеть перед собой змею. Но вместе с этим образом в крошечное сознание попугая попали отзвуки острой боли, разрывающей мой живот. И пернатый товарищ словно сошёл с ума. Он стал, как бешеный скакать на жёрдочке и оглашать кабинет истошными криками. А потом упал на пол клетки и околел. Кажись, его сердечко не выдержало нахлынувшего страха и боли.

Тут же за моей спиной раздался шокированный голос госпожи Агеевой:

— Вы убили Арчи!

— Он верой и правдой служил факультету два года! Был всеобщим любимцем! — вторил ей хриплый голос виконта Бранда.

Вот это я попал! Что же сейчас будет? Мне даже не хотелось оборачиваться к преподам.

Но я сделал над собой усилие и взглянул на них. Три дедка пребывали в полнейшем изумлении. Виконт покраснел от гнева.

А Екатерина Павловна выпалила:

— Молодой человек, вам же только недавно открыли дар! И вы уже сумели убить птицу! Немыслимо! Как вы так быстро освоили столь сильные мыслеобразы?

— Мой опекун и первый наставник, барон Люпен, замечательный педагог, — попытался выкрутиться я.

— А отчего же тогда разлюбезный барон отправил вас к нам? — недружелюбно выдал Бранд. — Вот и учил бы он вас самостоятельно. Барон же считает преподавательский состав академии отставшими в развитии ретроградами, чуть ли не питекантропами магической науки.

А–а–а, теперь ясно почему этот старикан глушил меня сложными вопросами. Кажется, он имеет честь лично знать Люпена. А может, просто слышал его высказывания. И они ему явно не понравились. А тут ещё эта дохлая птица…

Какое же решение примут экзаменаторы? Ежели они отправят меня на мороз, то я скажу Люпену, что во всём виноват его длинный язык.

Между тем Екатерина Павловна пару раз глубоко вздохнула и практически ровным голосом проговорила:

— Так, коллеги. Я призываю вас успокоиться и проголосовать. Мне кажется, что мы уже составили себя представление об этом абитуриенте. Голосуем. Кто за то, чтобы этот молодой человек имел возможность обучаться в академии Николая Шилле?

Старики переглянулись. И двое из них подняли руки. А Бранд и ещё один дед, остались сидеть, сложа морщинистые лапки. Ничья. И теперь моя судьба зависела от госпожи Агеевой.

Она глянула на меня и официальным тоном проговорила:

— Поздравляю, вы приняты в академию Николая Шилле. Мой голос за вас.

— Благодарю, — счастливо бросил я сразу всем экзаменаторам и пулей вылетел из кабинета.

Так, где тут туалет?!

Благо, что он нашёлся довольно быстро. И я плотно обосновался в нём, проклиная Люпена. Он мало того что едва–едва не подорвал мою пятую точку, так ещё поспособствовал тому, что у меня в академии с ходу будет недруг. Да не просто какой–то студентик, а один из преподавателей!