Шрифт:
Закладка:
И вот однажды вечером, задержавшись из-за какого-то срочного задания, я опоздал вовремя забрать дочку Юлю из французской «Ecole maternelle» – нечто вроде подготовительного класса к настоящей школе. Расстояние до нее от посольства было менее километра, по узеньким пустынным переулочкам – совсем спокойное движение. Но я торопился и перед зданием школы на перекрестке посмотрел налево – не видно ли там дочки? А во Франции при езде на автомобиле есть только «правый приоритет» – смотри вперед и направо, а что делается с левой стороны – тебя не касается. Из этого исходил таксист, на довольно большой скорости протаранивший меня. Особых пререканий не было, составили «конста д'эмабль» и расстались.
Дочку забрал, добрался до посольства и побежал к своему дружку Леве Черникову. Рассказал ему о случившемся, и мы условились, что рано утром он меня возьмет на буксир и потащит до знакомой нам авторемонтной станции. Там машину осмотрели и поставили неутешительный диагноз: лопнули лонжероны (я и тогда, и сейчас не представляю, что это за штуки). Ремонт, конечно, возможен, но он будет стоить дороже, чем само «Пежо» такого возраста.
К началу рабочего утра вернулись в посольство. Я тут же изложил Юре Мусиенко сложившуюся ситуацию. Тот, не задавая лишних вопросов, немедленно снял трубку телефона и позвонил в наше страховое агентство. Так и так, сказал он, автомашину номер такой-то со вчерашнего дня надо перестраховать из минимальной «тьерс коллизьон» на более высокую – «валёр веналь». Для меня и тогда эти страховые детали были малоизвестны, впрочем, как и сейчас (например, я не знаю разницу между КАСКО и ОСАГО, правда, и своей машины у меня теперь нет). Страховщики сразу все поняли – она что, попала в аварию? Тогда это невозможно. «Вот что, друзья мои, – ответил Юра, – мы уже давно изучаем возможность поменять страховую компанию, есть весьма заманчивые предложения, так что подумайте». Те думали недолго и через час привезли новый страховой полис.
Заполучив его, я отправился каяться к «соседям». Изучив новый документ, они пришли в восторг: «Мы же эту машину через два месяца собирались продавать и рассчитывали в лучшем случае получить две тысячи франков, а теперь за нее компания компенсирует четыре тысячи. С нас причитается!» На этом истории с автомашинами и их парковками в Париже хотелось бы закончить, чтобы не было перебора. Но что делать? Хочется рассказать еще парочку, а раз хочется – ведь это все же воспоминания, – то и расскажу.
Следующая будет связана уже с моим личным авто – «Москвичом» (по-моему, его модель называлась 426, но может, и ошибаюсь), приобретенном в бюро АПН в Париже. Это был вишневого цвета пикап, на котором достойное Агентство Печати Новости на протяжении ряда лет развозило советскую пропагандистскую литературу по всей Франции. Заведующий бюро, мой добрый приятель, похвастался: наконец-то получил средства на покупку новой машины, а старую могу продать тебе. «Да что ты, – ответил я, – у меня и на велосипед-то хороший денег нет». – «Да я тебе отдам за «символику», – возразил тот, – мне только нужна бумажка от французской конторы по купле-продаже автомашин с указанием суммы, за которую они готовы ее купить».
На следующий день «Москвичонок» пригнали в посольство, а Юра Мусиенко вызвал соответствующих агентов. Те осмотрели наше автостроительное достижение и сказали: ну, хорошо, мы можем забрать его, и это будет вам стоить, учитывая наши дружеские отношения, не дороже пятисот франков. Но нам нужна была бумага о продажной цене авто. Французы были в ступоре: ну мы же назвали – «минус» пятьсот франков. В конце концов Юра все же уговорил их выдать «купчую» на двести франков, клятвенно заверив, что не обманет и не потребует совершить подобную сделку. Бюро АПН получило официальное заключение и сообщило, что автомашина продана сотруднику посольства за в два раза более высокую сумму – четыреста франков. Подобная цена была пригодна даже для меня. Правда, обмывая подобное приобретение, пришлось потратить почти половину ее стоимости.
На этом «Москвиче» я проездил в Париже пару лет, а затем еще и в Москве год-другой. А история с ним произошла следующая. После ухода с поста шефа протокола и перехода в группу культуры я переехал из посольства в один из жилых домов на улице Прони. В нем, кстати, помимо квартир для сотрудников, размещался и офис того самого бюро АПН.
Перед зданием было выделено с десяток мест для парковки наших автомобилей, которыми и я пользовался. Но однажды вечером, вернувшись с работы, обнаружил, что все они заняты. Пришлось покружиться по соседним переулкам, пока не нашел «дырочку», чтобы приткнуться. А утром мои коллеги выходят из дома и видят, что все их машины из пульверизатора расписаны несмываемой краской надписями антисоветского содержания.
Это уже был политический скандал. Обратились с соответствующим демаршем в МИД. Там его поизучали, а затем ответили: приносим извинения, а автомашины отправьте на перекраску – все расходы будут покрыты за счет французской стороны. Все так и сделали, выбрав, разумеется, самую солидную мастерскую. У пострадавших машинки потом блестели как новенькие. А я, сначала порадовавшись, что так удачно не припарковался у дома, затем горько сожалел – моему-то «Москвичу» такая перекраска была бы весьма полезна.
Ну а теперь, заключительная «страховая» история, после которой читатель, как и я сам, сможет облегченно вздохнуть. Перебор, наверное? Но что делать – ведь забавно. После приезда посла Абрасимова появился у нас новый сотрудник – очередной «дипломат» в должности атташе, но по хозяйственным вопросам. До назначения в Париж он работал помощником, как он сам признавался, по «блатным квартирам» у вечного градоначальника Москвы Владимира Промыслова (тот возглавлял Моссовет двадцать три года).
Неплохой оказался мужик Иван Карпов, без гонора, общительный, в дела никакие активно не лез, но и вреда особого не приносил. Мы с ним вскоре были уже на приятельской ноге: Юра – Ваня. В порядке исключения посол выделил ему служебную автомашину – старенький «Москвич» 407-й модели. Когда я поинтересовался, какие у него водительские навыки, то он честно признался: да практически никаких. Перед отъездом позвонил в ГАИ, чтобы ему выправили права, да взял несколько уроков практической езды. «Ты начинай поосторожней, – рекомендовал ему я, – здесь трафик крайне сложный, так что будь повнимательней».
Ваня, конечно, старался, но получалось у него
