Шрифт:
Закладка:
Греция по целому ряду причин еще до окончательного разгрома гитлеровской Германии была, как мы видели, выбрана империалистами в качестве одного из плацдармов развязывания «холодной войны» против СССР и стран народной демократии. Что касается греческой реакции, то она в соответствии с англо-американской политикой и полностью совпадающими с ней собственными планами уже в 1945 г. взяла на вооружение антисоветский лозунг о «славянской опасности». Он-то и был использован в качестве предлога для создания версии о необходимости англо-американской «помощи» в отражении мнимой «угрозы с севера», т. е. со стороны СССР, Болгарии и Югославии.
Абсурдность этой провокационной выдумки была очевидна. Греция и раньше имела общую границу с Болгарией и Югославией, но о «славянской опасности» никогда прежде не было и речи. То обстоятельство, что в этих странах утвердился народно-демократический строй и они смогли направить усилия целиком на экономическое и социальное переустройство в интересах своих народов, лишь подчеркивало их стремление к миру. Наконец, миролюбивая политика социалистического лагеря, к которому они теперь принадлежали, была очевидна для всей международной общественности, в том числе и для греческого народа. Не случайно даже один из буржуазных политических деятелей Греции, И. Петимезас, едко высмеял уверения реакционеров в том, что национальным границам страны якобы грозит «опасность с севера».
Провокационная кампания греческой реакции, направленная против СССР и стран народной демократии, нашла отражение в организации откровенно фашистского митинга в Афинах 8 июля 1945 г. На этом сборище присутствовали и Гонатас, и Зервас, и епископ Пантелеймон. Речи всех выступавших, транслировавшиеся по радио по распоряжению правительства, дышали ненавистью к прогрессивным силам мира. Участвовавшие в митинге члены фашистских организаций «X», «Пеан», «Триена» и других, входивших в «черный фронт», остервенело кричали: «Долой Софию, Москву, Белград, Варшаву! Да здравствует король и Вулгарис!». Бряцая оружием, они также призывали идти войной на народно-демократическую Албанию для завоевания ее южной части.
Насколько совпадали интересы греческой реакции и англо-американского империализма, можно судить по признаниям вполне компетентных в этом отношении представителей последнего. Вот что писал, например, К. Вудхауз, бывший глава британской военной миссии в Греции: «Опасность, как показал декабрь 1944 г., состояла в том, как бы Компартия Греции не удушила демократию в Греции и как бы Советский Союз не добился выхода в Средиземное море через своих марионеток в Греции, а также в Болгарии и Югославии, что могло поставить под угрозу безопасность Суэцкого канала и нефтеносные районы на Среднем Востоке».
Высказывание весьма откровенное. Легко понять и особенности терминологии матерого британского разведчика. «Удушением демократии» он именовал борьбу ЭАМ с реакцией, поддерживаемой иноземными войсками. «Марионетками» же называл подавляющее большинство греческого народа, выступавшее против правителей, целиком зависящих от Англии, как это признал даже Черчилль.
Если отбросить словесную оболочку, в которую закамуфлировал Вудхауз свое заявление, то остается как раз то, что издавна двигало политику Лондона в Греции — ставка на британское господство в этой стране, использование ее стратегического положения. Главным препятствием в осуществлении этого курса был греческий народ, боровшийся за свободу и независимость своей страны, за ее демократическое переустройство. Опору же себе внутри Греции английский империализм мог найти лишь у кучки монархистов, крупных промышленников и землевладельцев, квислинговцев, готовых во имя собственных выгод предать интересы страны. И правящие круги Англии и США, не задумываясь, «взяли под свою защиту олигархический режим, состоящий из коллаборационистов и подлецов-реакционеров».
В итоге такого взаимодействия внутренней и внешней реакции принцип равной дружбы и сотрудничества Греции со всеми великими державами, принятый в июле 1945 г. в Афинах конституционной комиссией по иностранным делам, с самого начала был превращен в клочок бумаги. В то же время под прикрытием шумной кампании «угрозы с севера» усилился массовый террор против демократического движения в Греции, осуществляемый при помощи и под руководством западных правительств. Расчет при этом делался на то, чтобы достичь двух целей — вызвать международные осложнения и одновременно подавить прогрессивные силы внутри страны.
В такой обстановке перед ЭАМ и возглавлявшей его КПГ стояли трудные задачи — дать правильную оценку политике реакции, выработать и последовательно реализовать курс на отпор ее проискам, повести за собой народные массы в борьбе за осуществление их демократических чаяний. К сожалению, на деятельность Компартии Греции в этот период наложили отпечаток и груз предшествующих просчетов ее руководства, и новые ошибки правооппортунистического характера.
В числе освобожденных узников гитлеровского концлагеря Дахау был генеральный секретарь ЦК КПГ Никос Захариадис. 29 мая 1945 г. он возвратился на родину, где его с почетом встретили партия и ее Центральный Комитет. Н. Захариадис был избран в 1931 г. первым секретарем, а в 1935 г. — генеральным секретарем ЦК Компартии Греции. Росту его авторитета способствовал наметившийся вскоре после этого в силу благоприятных условий революционный подъем в стране. Арест его в 1936 г. пришедшим к власти правительством Метаксаса, стойкость и мужество, проявленные Н. Захариадисом в фашистских застенках, создали вокруг него, несомненно, заслуженный ореол героя.
Все это, а также трудная и сложная обстановка, в которой вела борьбу КПГ, привели к тому, что Н. Захариадис был встречен ее руководством как боевой лидер, во главе с которым партия одолеет все преграды. Еще в апреле, в ожидании его возвращения, многие выступавшие на пленуме ЦК высказывались в том смысле, что «если бы Захариадис был с нами (в критические моменты 1944–1945 гг. — Г. К.), мы победили бы».
Поэтому вполне понятно, что возвращение генерального секретаря вызвало в партии воодушевление, что, бесспорно, содействовало дальнейшему подъему революционного движения в стране. Однако наряду с этим с первых же дней после приезда Захариадиса начали сказываться его отрыв от греческой действительности и ошибочные взгляды по ряду важнейших политических проблем как внутренних, так и международных, имевшие отрицательные последствия.
1 июня 1945 г. на заседании политбюро ЦК КПГ, в котором впервые после 9 лет отсутствия принял участие Захариадис, он совершил первую и, как сам он говорил впоследствии, «чудовищную ошибку». По его предложению было принято решение, гласившее, что «если демократическое большинство (речь шла о большинстве греческого народа. — Г. К.) согласится на вторжение греческой армии в Северный Эпир (так греческая реакция называла Южную Албанию. — Г. К.), то КПГ выразит свое несогласие, но подчинится». Тем самым руководство компартии не более и не менее как санкционировало план отторжения территории соседней социалистической страны, вынашиваемый греческими фашистами.
В связи с этим необходимо отметить, что
