Никакие мои слова не исправили бы положение. Я медленно потянулась за рукой Калеба и обхватила ее ладонями. Если я и могла чем-то помочь, то только своим присутствием здесь и сейчас. Руки у него были холодные и большие, а у меня – теплые и маленькие. Я начала растирать его ладонь, чтобы хоть как-то согреть. Я посмотрела ему в глаза и заметила, что их уголки грустно опустились. Челюсти крепко сжались, а губы неодобрительно кривились.

– Я ожидал этого. Давно, если честно. – Он прошептал это так тихо, что мне пришлось к нему наклониться, чтобы все услышать.

– У него были другие женщины. Он столько раз изменял маме, но она держалась за него. Она не верила, что развод хоть что-то исправит. Сегодня, когда я ее видел, она плакала. Я еле вытащил ее из постели, чтобы она хоть немного поела.

Его рука сжалась в кулак, гнев вырывался наружу. Я видела, что он едва сдерживается.

– Как я его ненавижу. Убил бы.

– И что дальше? – ответила я тихим голосом. – Что бы это исправило? Мне всегда было непонятно, почему жизнь наказывает только некоторых.

Я ощутила на себе взгляд его зеленых глаз, но уставилась в темноту за окном.

– Как бы ты ни хотел защитить любимых людей, Калеб, ты это сделать не сможешь. Можно только оставаться рядом. Нельзя решать за них, они должны сделать выбор сами. Это их война, а не твоя.

Небо казалось темным. Город блестел слишком ярко – небоскребы и пестрые, мигающие неоновые вывески затмили звездный свет.

Я набрала в грудь воздуха и продолжила:

– Я убедила себя в том, что я не виновата, если со мной или любимыми случается что-то плохое. Просто такая у нас жизнь. Она несправедлива. И если тебе с ней не повезло, тогда борись. Стань сильнее. Стань сильнее, ведь иного выбора у тебя нет. Стань сильнее, чем ты есть сейчас, потому что, если ты сдашься, жизнь тебя проглотит и выплюнет. И ты умрешь с разбитым сердцем.

Копия мамы.

Я знаю, насколько это цинично, но жизнь меня ожесточила. Когда я перевела взгляд на него, он смотрел на меня. Даже в темноте его глаза свирепо блестели.

– Перестань себя накручивать, Калеб. Борись. – Я ему улыбнулась, сжав его руку. – Улыбнись мне, без твоей улыбки мир совсем не тот.

Его глаза удивленно сверкнули, и я смутилась, потому что вовсе не собиралась ему об этом говорить. Наверно, ночная темнота располагала к признаниям.

Правда в том, что я по нему скучала. Сейчас, когда он сидел передо мной, эта тоска стала очевиднее. Стало труднее, а то и вовсе невозможно, отрицать правду, когда все его внимание было приковано ко мне.

Он улыбнулся.

Я поднялась с места, улыбнувшись ему в ответ.

– Блинчиков? – спросила я.

Калеб с нежностью на меня посмотрел. Он выпрямился во весь рост и встал передо мной.

Я задержала дыхание, наблюдая за ним.

– Спасибо, Алая, – тепло прошептал он. Его голос звучал ласково.

Я кивнула. Дыхание сперло, и я сама не знала, какое выражение застыло у меня на лице, и потому отвернулась и пошла на кухню.

Я замешкалась, когда он взял меня за руку, переплетя наши пальцы. Я опустила на них взгляд, от его прикосновения мое сердце забилось быстрее. Я посмотрела на Калеба – он улыбался. Он был таким нежным и ранимым.

– Не отпускай мою руку, Алая. – Он повел меня прочь из квартиры.

– А как же блины? – спросила я смущенно.

– Сейчас для меня всего слаще прогулка с тобой за руку по пляжу. – Сердце опять екнуло, в этот раз сильнее.

Когда я не ответила, Калеб оглянулся на меня, а пока мы ехали на лифте в подземный гараж, он молча улыбался. Я даже не успела дойти до его машины, а он уже встал возле нее, открывая мне дверцу.

– Готова? – спросил он, когда мы пристегнулись. В его глаза вернулся блеск.

– Готова, – ответила я.

Не раздумывая, он снова взял меня за руку, положив ее на консоль посередине.

От дома до пляжа было полчаса езды. Мы ехали с открытыми окнами, ветер развевал мои длинные волосы. Было темно, а дороги опустели.

Я волновалась, да что там, сидела как на иголках, и всё же рука Калеба успокаивала мой мятежный разум.

Он кинул на меня взгляд, большим пальцем поглаживая мою ладонь.

– Я рад, что ты здесь, со мной.

Я сглотнула комок в горле. Такого мне еще никто не говорил. Я отвернулась к окну, чтобы он не заметил, как сильно меня тронули его слова.

Сегодня я увидела ту сторону Калеба, с которой еще не сталкивалась. Я не понимала, что и думать, а может, просто не хотела понимать. Я знала одно: мне никто еще так не нравился.

Он припарковался у магазинов возле озера, которые уже закрылись на ночь. Мы сняли обувь и пошли по пляжу, ноги тонули в прохладном белом песке.

Ветер чуть холодил, и я обхватила себя руками, чтобы совсем не замерзнуть. Уголком глаза я увидела, как Калеб снимает пиджак.

– Держи. – Пиджак лег мне на плечи.

– А как же ты?

– Просто держи меня за руку. Ты меня греешь.

Он и сам грел меня изнутри. Его рука снова взяла мою, и он на ходу притянул меня к себе поближе.

– Я знаю, ты меня избегала, – начал он через мгновенье. В его голосе не было упрека, только понимание. Это меня удивило.

– Знаю, последние недели ты не хотела иметь со мной ничего общего, но я о тебе думал. Если быть честным, – добавил он, понизив голос. – Кажется, я слегка помешался на тебе.

Я в ответ промолчала – и, кажется, это его расстроило. Калеб вздохнул.

– Мне жаль, что тебе казалось, будто я к чему-то тебя принуждаю.

Какое-то время я просто шла рядом с ним, слушая шум волн, и только потом ответила.

– Прости, что так сказала. Дело не в этом… Ты меня смущаешь, Калеб.

Я знала, что он ждет, пока я скажу что-нибудь еще, что я объясню, но слова застряли в горле.

– Иногда я думаю, что ты очень грустная девочка, Алая.

Он был проницательнее, чем я думала. И оказался прав. Я грущу уже очень, очень долго. Я так изголодалась по любви и нежности, что уже забыла, что это такое. Я никого не впускала к себе в душу, боясь обжечься снова. Но парень, который держал меня за руку, понемногу пробивался сквозь мою броню.

И меня это пугало.

– Я все думал, как же заставить тебя улыбаться. Не той улыбкой, которой ты улыбаешься людям из вежливости. Я хочу видеть твою настоящую улыбку, когда глаза загораются, а рот растягивается до ушей.

В ушах зазвенело. Что он имеет в виду?

– Ты меня смущаешь, – повторила я. – Я… я не знаю, что тебе нужно.

Он вдруг остановился, и мне пришлось повернуться к нему.