Марк

– Марк, – пищит Мили и вбивает ладони в мою грудь, словно тысячи микроразрядов тока запуская по венам.

Сжимаю зубы и замираю. Кажется, даже дыхание торможу, наблюдая, как девчонка округляет свои фантастичные глаза, в полной мере ощущая мой каменный стояк, на который всё это время боялась опустить взгляд.

– У тебя там… он… там… – заикаясь, блеет она.

– Кто у меня там?

– Ты сам знаешь.

– Мили, говори нормально. Кто у меня там?

– Зачем ты меня так мучаешь?

Издаю нервный смешок. Кто бы говорил о мучениях? Мои яйца-страдальцы скоро лопнут от перевозбуждения.

– Я не мучаю, а хочу, чтобы ты научилась говорить открыто и чётко. Разве так сложно член назвать членом?

– Нет… Несложно, но я просто не понимаю, почему он стоит, – сдвигает брови к переносице, словно о квантовой физике размышляет, и я не сдерживаюсь от смеха.

– Тебе серьёзно нужно объяснять, почему у парня стоит член на девушку? Ты вроде сказала, что просветлённая.

– Да, но, судя по твоему сегодняшнему поведению, я решила, что я тебе неприятна.

– Неправильно решила, Мили.

– Вот этого я и не понимаю.

– Чего?

– Нравлюсь я тебе всё-таки или нет?

Усмехаюсь.

– Что за глупый вопрос? Сама же чувствуешь ответ или мне его поближе показать нужно?

– Нет! Не надо ближе, – нервно скулит Мили. Несколько раз вдыхает и выдыхает, стараясь успокоиться, а затем поднимает на меня донельзя грустный взгляд. – Тогда почему ты так себя вёл со мной весь день? И почему ни разу не позвонил мне?

Я вздыхаю. Правда ей не понравится, но она необходима.

– Не звонил, потому что не хотел тебя видеть. И сегодня игнорировал тебя по той же причине.

Ожидаю, что Мили помрачнеет, расстроится ещё больше и расплачется, но крошка снова ломает все шаблоны поведения влюблённых девочек, не делая ничего из вышеупомянутого. Она сужает веки в задумчивом прищуре и скрупулёзно разглядывает моё лицо.

– А сюда ты сейчас пришёл из-за спора? – спустя полминуты молчания выдаёт она, и я непонимающе хмурюсь. – Ну… Ты опять поспорил с парнями, сможешь ли что-нибудь сделать со мной?

– Нет. Таким бредом я занимался в школе. Я и в бане не знал о споре. Парни организовали его без меня.

– Тогда почему ты пошёл со мной в банию, раз видеть меня не хотел?

– Потому что не собирался позволять кому-то другому идти туда с тобой.

– Но я же ходила потом с Кэти.

– С Кэти можно.

– А с кем нельзя? С Вильямом? Анри? Коулом? Джаредом? А, может, с Лукасом?

– Ни с кем из них, Мили! И хватит об этом! – чересчур резко отрезаю я от внезапно вспыхнувшей злости. Мысль о Мили с другими парнями опять чертовски бесит, а вот её, по ходу, моя бурная реакция веселит.

– Ты ревнуешь, – с улыбкой констатирует она, а я и не собираюсь отрицать очевидное.

– Да, ревную. И что?

– Это ты мне ответь, что это значит?

– Это ничего не значит, Мили. Даже не начинай надумывать того, чего нет.

– А разве ничего нет?

– Нет.

Мой уверенный ответ задевает её. Причём сильно. Понимаю это по быстро исчезнувшей улыбке и блестящему от влаги взгляду, но всё это меня не трогает. Только если самую малость. Однако это не помешает мне сейчас же объяснить Мили, с кем она имеет дело, разложив всё по полочкам.

– Ты должна уяснить, что нормальные отношения, которые вы, девочки, все так любите, не для меня. Кроме секса, я ничего не могу тебе дать, Мили. Не могу и не хочу.

– Почему? У тебя был печальный опыт?

– Нет, не было. Как раз-таки именно потому, что я никогда не ввязывался в отношения. У меня с девушками всегда всё просто и без заморочек. Мне они ни к чему. Да и девушкам тоже на хрен не сдался такой ненормальный парень, как я.

– А что в тебе ненормального? Я всё понять не могу.

– Разве твои подружки ещё не обваляли меня дерьмом? Если не Кэт, то Никс уж точно должна была описать меня во всех красках.

– Мы с ней не виделись после боёв.

– И хочешь сказать, в тот вечер она не успела меня помоями обложить?

– Успела, но она говорила общими фразами. Ничего конкретного. И в интернете я не нашла о тебе ничего сверхвозмутительного, что могло бы меня напугать, – произносит пташка и прикусывает губу, быстро сообразив, что сболтнула лишнего.

Но, нужно отметить, чем-чем, а своей любознательностью она нисколько меня не удивила. Я догадывался, что Мили будет искать обо мне информацию и ничего не найдёт.

– Статьи о моих самых жутких выходках, что заканчивались в полицейском участке, люди папаши всегда сметали подчистую в первый же час после их публикации. В этом они спецы. Не прикопаешься, – не без злости сообщаю я.

– Тебя задерживали? – нервно сглатывает она.

– Неоднократно.

– Но ты же говорил, что не занимаешься преступностью. Неужели и в этом ты мне соврал?

– Нет, не соврал. Ты спрашивала, зарабатываю ли я нелегальным образом, и я ответил, что нет. Законы я нарушаю не ради наживы.

– А ради чего? Чтобы позлить отца? Кэт сказала, что ты его ненавидишь.

– Я не хочу сейчас говорить о своём папаше, – жёстко рублю я, сильнее сжимая пальцы на талии Мили. – Я вообще не хочу говорить о нём. Это не имеет значения. Всё, что ты должна была услышать, я уже сказал.

– Нет, не всё, – протестует она. – Ты убивал людей? – на полном серьёзе интересуется Мили, неотрывно глядя мне в глаза.

– А если я отвечу, что да? – чуть наклоняюсь к ней, вынуждая напрячься, но пронзительный взгляд с моего лица милашка не отводит. Внимательно разглядывает меня несколько секунд, будто под скальп забраться пытается, а после вполголоса отвечает:

– Тогда я скажу, что мне не стоит верить всему, что ты говоришь.

Я расплываюсь в улыбке. И Мили, чёрт побери, делает то же. Слабо, едва заметно, но она улыбается. Спускаю взгляд на её губы, и внутри всё вспыхивает. Шатко, щекотно и безумно горячо становится. Возбуждение сменяется дикой потребностью войти в неё, ощутить изнутри. Она, должно быть, там пи*децки тугая. И, скорее всего, ещё никем не тронута. Никогда не думал, что скажу подобное, но я нереально обрадуюсь, если Мили окажется девственницей. Хочу стать её первым. Хочу затрахать до смерти. Хочу слышать её стоны, крики и то, как она будет произносить моё имя.