Марк

Ещё несколько секунд — и напряжение начинает покидать взгляд Мили, а тело становится податливым.

– Умница моя, – с удовлетворением произношу я и освобождаю её запястья. – А теперь приподнимись, – прошу и сам делаю то же.

– Зачем?

– Хочу избавить тебя от твоей милой ночнушки.

Мили сильно смущается от перспективы предстать передо мной голой, но тем не менее не противится, когда я приподнимаю худышку, через голову стягиваю с неё невесомую ткань и откидываю её в сторону.

– Руки! – бросаю я, когда скромница предсказуемо прячет от меня свои шикарные сиськи, но она не слушается. – Мили, руки убери или хочешь, чтобы я сам это сделал, а потом связал их? – проговариваю, представляя Мили связанной, обездвиженной, в полной моей власти, и ловлю себя на мысли, что дико хочу воплотить этот момент в реальность.

И Мили явно считывает по моему лицу готовность связать её руки и прикрепить к изголовью кровати, поэтому благоразумно решает избавить себя от сей участи. Неодобрительно хмуря бровки, она медленно убирает руки с груди, открывая мне полный доступ к её красотам.

И сейчас, распластанная передо мной и полностью голая, она действительно кажется мне нереально красивой. Меня заводит в ней всё. Реально всё, а не только её очуменная троечка.

Частое, неровное дыхание. Пунцовые щёки. Хаотичные, розовые пятна на шее и груди. Плоский животик. И даже сильно выпирающие ключицы и рёбра. Всё заставляет меня зависнуть в любовании девчонкой. Про блестящие влагой складочки я вообще молчу.

В горле резко пересыхает, в висках шумит, в груди всё сгорает до пепла, распространяя жар по всем участкам тела.

– Марк, прекрати, пожалуйста. Я не могу это выдержать, – взволнованно пищит Мили, а я не секу, о чём она говорит. Лишь когда крошка пытается свести ноги вместе, до меня доходит, что я слишком долго залип на её промежности.

– Даже не думай, – вклиниваюсь между её бёдер пахом и опираюсь на предплечья по обе стороны от её головы, оказываясь лицом к румяному лицу. И оно лишь ярче вспыхивает, стоит мне от всего сердца произнести: – У тебя очень красивая пизда.

– Господи, ну что ты такое говоришь?

– А что? Я говорю правду. Она у тебя очень красивая. Розовенькая, аккуратная, гладко выбритая и…

Следующий комплимент получается промычать в ладонь, шустро накрывшую мой рот.

– Прекрати! Кому сказала? Иначе я тебе носок в рот засуну.

Я смеюсь, а затем кусаю её ладонь, быстро освобождая рот.

– Не надо носков, лучше трусики.

– Марк, я не шучу!

– Да понял я, понял. Так уж и быть: я больше не буду говорить. Это делать будешь ты.

– Я?

– Да. Хочу, чтобы ты комментировала каждое моё действие и своё ощущение.

– Ты точно моей смерти хочешь.

– Нет, я хочу, чтобы ты переборола никому не нужное смущение.

– Я скорее сгорю от него.

– Вот попробуем и узнаем, – плотоядно улыбаюсь, с каждым вдохом всё обильней пропитывая лёгкие ароматом Мили. Чистый оргазм для моих обонятельных рецепторов. – И не волнуйся. Не всё так страшно, как ты думаешь. Просто скажи, что я делаю? Давай же, – соединив кончики наших носов, подначиваю я и начинаю неспешно действовать.

– Ты наклоняешься к моей шее и… – голос обрывает сиплый стон.

– И что, Мили?

– Ты целуешь её.

– Как?

– Очень нежно.

– Подробнее.

Мили издаёт ещё один стон, её кожа покрывается мурашками.

– Ты прокладываешь дорожку из коротких поцелуев от уха до ключицы и обратно. Очень медленно. И тяжело дыша.

– Тебе приятно?

– Очень.

– Мне продолжать?

– Если ты того хочешь.

– А ты хочешь, чтобы я продолжал? – более твёрдым голосом спрашиваю я и прикусываю тонкую кожу на шее.

– Да, я очень хочу.

– Чего хочешь?

– Чтобы ты продолжал меня целовать.

– Где?

– Везде, – со стоном отвечает поплывшая крошка.

Ну, наконец-то. Мозги постепенно начинают отключаться, позволяя девчонке полноценно расслабиться. То, что надо.

– Как скажешь, Мили, – бессвязно шепчу я и припадаю губами к быстро пульсирующей венке на шее. – Ты главное продолжай говорить. Я хочу слышать твой голос, – прижимаюсь сильнее к ней носом, точно наркоман, втягиваю в себя её запах и на шумном выдохе улавливаю Милино тихое «Хорошо».

– Ты опять целуешь, но теперь с каждым поцелуем спускаешься всё ниже и ниже… Скользишь языком по ключице… и снова вниз. Ох!.. Марк! Ты… – охает и прикусывает нижнюю губу, когда я добираюсь до её сисек.

– Говори, – несдержанно требую я и как изголодавшийся зверь любуюсь объёмным блюдом, красующимся перед самым носом. Того и гляди, слюни всю комнату затопят.

– Ты сжимаешь мою грудь. Сильно… Очень. До боли, но мне нравится так… И… Ох!.. Вбираешь в рот сосок и лижешь его… Ты… Боже… Ты…

Дальше, кроме блаженных стонов, толком разобрать ничего не могу. То ли у Мили язык вконец начинает заплетаться, то ли я глохну от наслаждения — не разобрать. Единственное, что понимаю, пока поочерёдно насилую губами то правый, то левый затвердевший сосок — это то, что эти сиськи самые вкусные на свете. Они идеальные. Большие и упругие. Прям, для моих ладоней. Редчайшая находка. Тем более у девчонки с такой комплекцией, как у Мили.

Мне кажется, ничто в мире не способно сейчас меня оторвать от этих пышных прелестей. Лижу, сосу, кусаю и вновь лижу, при этом мычу от удовольствия и рычу как зверюга. Дорвался так дорвался, бля*ь. Будто девственник, впервые тискающий женскую грудь. Но ничего не могу с собой поделать. Кроет. Мажет. Распирает от похоти на части. Особенно, когда эта не менее голодная, чувственная девочка начинает стонать всё громче и протяжнее, зарывается пальцами в мои волосы и прогибается навстречу моим отнюдь не ласковым манипуляциям.

– Ты охрененная, Мили. Мне от тебя совсем башню сносит, – сквозь рычание признаюсь я и тут же подтверждаю сказанные слова делом.