— Да сколько уже можно, Леонид Павлович, — обиженно вопрошал охранник собеседника, — вторые сутки пошли… Да зачем мне ваша компенсация… У меня с женой были планы сводить внуков в зоопарк… Да, я понимаю, что заболел, с каждым бывает и я мог заболеть. Но, это же надо заранее предупреждать… Вечно этот Баркас куда-нибудь вляпается… Вы уж постарайтесь хотя бы к обеду смену прислать… Я понял… Слушаюсь. Но вы ещё обещали приплатить, Павлович… Да, я понял, конечно. Жду.

Видимо, охранник, как понял Роман из разговора, общался не с кем иным, как с начальником охраны яхт-клуба Грачевским, который не очень-то нянчился со своими подчинёнными и был у них в авторитете.

— Добрый день, — поздоровался с охранником Роман Генрихович, — я с разрешения управляющего клубом Бориса Олеговича, хочу задать вам несколько вопросов.

— Да, здравствуйте, — поздоровался охранник. — Ну, если Борис Олегович разрешил, то задавайте. На что смогу, отвечу.

— Для начала, давайте познакомимся. Меня зовут Роман Генрихович, я выполняю поручение Олбериха Морица, вашего хозяина, — представился Райнгольд, чтобы охранник понял, что он должен отвечать на задаваемые вопросы не просто по своему желанию, но и по необходимости, — а вас как зовут?

— Меня звать-величать Соболев Василий Иваныч, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения… — начал рапортовать охранник.

— Ну, это уже лишнее, — оборвал его на полуслове Райнгольд.

Перед детективом находился мужичок небольшого роста, в стандартной форме охранника, довольно тучный, с крупными чертами лица и выпученными как у рыбы глазами, а из-под его сдвинутой на затылок форменной фуражки топорщились редкие тёмные волосы. Видимо предметом особой заботы Василия Ивановича являлись широкие усы, свисающие с двух сторон довольно губастого рта, концы которых тот при разговоре постоянно поглаживал. В будке Соболева стояла кушетка из искусственной кожи, рабочий стол у окна, на котором находилось несколько регистрационных книг: журнал учёта пришвартованных яхт, журнал пропуска на стоянку машин и книга передачи дежурства. Также на столе дежурного имелся большой монитор, экран которого разделялся на четыре кадровых окна, куда выводилось изображение камер наружнего наблюдения за территорией, зданием яхт-клуба и пирсом.

— Хорошо, Василий Иванович, мне рапортовать не надо, — направил в нужное русло охранника Роман. — Давайте лучше я задам вам несколько вопросов, а вы постараетесь на них ответить.

— Да, хорошо, так будет даже лучше. Задавайте, — подтвердил своё согласие Соболев, вытирая носовым платком вспотевшее лицо.

— Можем посмотреть, кто из сотрудников охраны дежурил в ночь, когда загорелась яхта хозяина, — задал первый вопрос детектив указав на журнал передачи дежурства.

— Получается, знаете ли, я и работал. По-моему, только я тут и работаю, остальные-то вон болеют, то водку кушают. — с обидой в голосе начал нараспев, как на исповеди, Василий Иванович.

— Вот и прекрасно, — перебил причитания охранника Рейнгольд. Между тем осматривая мониторы и анализируя, как организованно видеонаблюдение в яхт-клубе и какие участки территории видны охране. — Вспомните тот вечер: кто находился вечером в клубе, когда пришёл Карл Мориц, что он делал когда пришёл? Что вы лично видели? И в какой период времени начался пожар? Мог ли кто-то ещё пройти на яхту Карла? Поняли задачу? Ну, тогда начните по порядку.

Соболев заметно волновался, он теребил в руках влажный от пота платок и использовал его как опахало.

— Да, я уже всё вроде рассказал полиции… Ну, пришёл он, значит, из посёлка около двадцати четырёх часов. Моросил мелкий дождь, и молодой хозяин, был в тот вечер в плащ-накидке, такой чёрной и блестящей, с капюшоном, и в белой клубной капитанке, он постоянно в ней ходит.

— Карл подходил к вам лично, вы с ним разговаривали? — уточнил у охранника Роман.

— Да чего он будет-то ко мне подходить и разговаривать, кто я и кто он?! — немного с обидой и с лёгким недоумением спросил Соболев.

— Ну, а вы точно видели, что это был именно Карл? — ещё раз уточнил сыщик.

— Да, конечно, он! — уверенно ответил охранник. — Разве можно спутать, тут вот пять метров до шлагбаума. Он, его рост, его фигура, опять же, плащ и фуражка. Шёл правда, не спеша, хотя дождь моросил, но ведь говорят, возвращался с банкета в Коктебеле, выпил человек, понятное дело.

— Ну, а дальше, кто-то находился в клубе ещё в то время или может быть ночевал какой-то из на яхт, на причале? Кто-то проходил за ним? — направлял рассказчика Райнгольд в нужное русло.

— Ну, в нашем кафе ещё сидело несколько человек, но оно уже закрывалось и люди расходились, — вспоминал Соболев. — Однако, Карл прошёл сразу на пирс к яхте, а на причале никого не было. Тем вечером у причала находилось восемь яхт. Вот у меня журнал учёта швартовки и отхода, тут всё точно, тютелька в тютельку. У нас не побалуешь! Но на яхтах в тот день никто ночевать не оставался. Бывает, знаете ли, молодёжь девчонок приведёт на ночь, похвастаться папиной яхтой и там такое всякое. Но в эту ночь на других яхтах никого не было.

— И что дальше делал Карл, — спросил Роман.

— Что делал? Молодой хозяин прошёл сразу на пирс, к своей яхте и видимо собрался там заночевать. Это такая яхта, просто сказка. Сказка была, — уточнил Соболев, наверно, имея в виду случившийся пожар. — Там тебе всё, что надо для счастливой жизни: и камбуз с газовой плитой, и посудомоечная машина, и стиральная. Есть душ и джакузи, две спальни и большая кают-компания с огромными диванами из кожи, богатым столом и огромной плазмой, гальюн опять же золотой. Да я бы свою квартиру отдал за эту яхту! Вот только не хватит квартиры-то, надо десяток квартир! — с явным восхищением говорил охранник о яхте Морица.

— Я хочу услышать от вас, приходил ли кто-нибудь на пирс, к яхте Карла или выходил ли он куда-нибудь? — решительно прервал тираду охранника Райнгольд.

Охранник как-то сник, заёрзал на стуле и с видимой неохотой рассказал:

— Тут, понимаешь, такое дело. Теперь-то уже всё равно… Ведь полиция уже установила, что это, значит, он сам того… Застрелился, значит. Но я очень сильно виноват, пред начальством то. — потея и бледнея, выжимал из себя с явным трудом охранник Соболев. — Уснул я малость, а потом это, смотрю, мониторы мои все выключены, рябь на них стоит и всё, изображения нет… Те, что на клуб смотрели работали, а на вход и на пирс не работали, то ли помехи какие-то приключились или сбой электропитания, такое иногда случалось. А на пирсе