– Кадзи. Это его босс.

– Потусторонний мир окружает тебя. Вот почему ты так плохо спишь. Верно? – В углах рта Танаки выступает слюна. – Ты хочешь прекратить этим заниматься. В этом все дело.

– Танака-сан, может быть, вам не стоит так волноваться из-за этого, может быть, нужно говорить спокойнее, – вставляет человечек с отсутствующими зубами, как будто он выступает посредником в переговорах двух компаний. Может быть, этим он и занимался, когда был обычным служащим.

– О чем это ты говоришь? – мягко спрашивает Танаку Кит.

– О духах умерших вокруг тебя. Они приходят из-за твоей работы. Из-за того, что ты делаешь. Разве я не прав? Может быть, тебе действительно стоит прекратить этим заниматься…

Манера речи Танаки меняется, он больше не бросает отрывистые фразы и говорит более связно и плавно. В то самое мгновение, как Кит отмечает это про себя, он видит, что прежде мутный взгляд Танаки за его очками неожиданно проясняется, а его бледная кожа как будто начинает светиться. Скопления слюны в углах его рта исчезают. Неожиданно в нем проявляется что-то величественное. Даже угрожающее, как будто он может внезапно броситься вперед и ударить своей палкой.

«Что происходит? Я все еще сплю? Или у меня галлюцинации?» Кит не может уловить смысл ситуации. Из жалкого бездомного Танака вдруг превратился в почтенного учителя, в прославленного врача, к которому все приходят за спасительным советом.

– Танака-сан в прошлом был психиатром. Он почти всегда попадает в самую точку. Диагност от Бога, – говорит беззубый человечек.

– Ты должен бросить работу, которой занимаешься. Если сделаешь это, ты будешь освобожден. – Слова Танаки звучат как благословение.

– Если я остановлюсь, то вылечусь? – Кит изумляется, услышав свой собственный голос. Он звучит как голос испуганного, попавшего в беду подростка, смиренно ищущего утешения в церкви.

– Да.

– Но как?

– Ты должен упростить свою картину мира. Все вещи и все люди, которые окружают тебя, – реши проблемы с каждым из них по отдельности. Удали все не имеющие значения помехи, чтобы осталось лишь то, что имеет истинное значение. Избавься от сложностей – пусть они уйдут одна за другой. Расплатись по своим долгам. Сведи баланс.

– Свести баланс?

– Приведи все в равновесие. Баланс.

Кит не знает, как отвечать. Несколько мгновений он хранит молчание.

– Если я это сделаю, боль уйдет?

– Да. Как только ты завершишь всю свою работу, твои страдания прекратятся. У тебя ведь нет незаконченных дел?

Услышав это, Кит вспоминает все заказы, которые выполнил. Пока он мысленно проходит путь в глубины своей памяти, Танака молча за ним наблюдает.

Спустя некоторое время тот вновь начинает говорить с тихим достоинством квалифицированного психиатра:

– Если у тебя нет никакой незавершенной работы…

Но Кит его прерывает:

– Нет. У меня осталось незаконченное дело. Мне еще нужно сравнять один счет.

– Вот как?

– Счет десятилетней давности. Единственный раз, когда я провалил задание.

Он хорошо это помнит. Десять лет назад, в отеле на станции «Синдзюку». Эта сцена, воскресшая в памяти, не выходит из его головы с прошлой ночи.

Одноместный номер в отеле. Женщина-политик, член парламента. Она была правозащитницей. Недорогой костюм, туфли на низком каблуке, лицо бледное, как лист бумаги. «Почему я должна убить себя?» Она задала ему тот же вопрос, который задают все они. Дрожа от ужаса.

– Эта неудача все еще заботит тебя? – уточняет Танака.

* * *

Закончив свое предсмертное письмо, женщина-политик повернулась к Киту, вынужденная смотреть на него снизу вверх из-за разницы в росте, но, несмотря на это, ей удалось совладать со своими чувствами, и ее голос не дрогнул.

– Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!»

Он отшатнулся, широко распахнув глаза от изумления. Его потряс не смысл того, что она сказала. Это был шок от того, что она процитировала ему строки из его книги, из единственной книги, которую он читал всю свою жизнь.

* * *

– Я совершил ошибку. Я решил, что она и я были единомышленниками. Друзьями. Родственными душами. Просто потому, что мы оба читали одну и ту же книгу. Поэтому я не закончил работу. Я отпустил ее.

Она была в замешательстве и смятении, услышав, что он сохранит ей жизнь, – и все же, несмотря на то, что он сохранил ей жизнь, ушла из отеля.

– И что случилось из-за этого? – спрашивает Танака.

– До нее добрался кое-кто другой.

На следующий день, на перекрестке на станции «Хибия», она оказалась перед черным внедорожником и погибла под его колесами. Политик, который нанял Кита, нанял также и Толкателя. По крайней мере, до него дошли такие слухи.

– И ты раскаиваешься в этом.

– Из-за своей глупой ошибки я не закончил работу.

– Раскаяние – это корень зла. Источник всех бед. Оно ведет ко всем видам несчастий. Если это именно то, что ты чувствуешь, то, даже если ты отойдешь от дел, твоя боль, возможно, никогда не утихнет.

– Понятно, – Кит наклоняет голову и смотрит на Танаку тяжелым взглядом. Тот едва достает ему до подбородка. – Что же я должен сделать?

– Сразись с ним. Сравняй счет.

По мнению Кита, это звучит немного комично. Но он хочет понять, как это будет звучать, если это произнесет он сам, и повторяет: «Сравняй счет». Когда он произносит эти слова, то ощущает, будто некая сила, сдавливавшая его голову изнутри, покидает ее через макушку. Как легкое дуновение ветра.

– Так значит, нужно сравнять счет?

* * *

– На-ка вот, попробуй.

Голос беззубого человечка возвращает Кита в реальность.

Он несколько раз моргает. Перед ним, как и раньше, стоят трое бездомных. Танака выглядит так же, как он выглядел с самого начала: истощенный человек, мрачный и болезненный. Нет даже слабого проблеска образа просветленного психиатра. Просто грязноватый, нездоровый нищий. «Да был ли весь этот разговор? Может быть, я просто его вообразил?» – Сомнения охватывают Кита, подобно туго обвитым вокруг его тела цепям.

Маленький человечек с отсутствующими зубами дотрагивается палочками до варева в кастрюльке.

– Давай-давай, поешь.

Кит наклоняется, чтобы посмотреть, и видит, что это какая-то рыба. Должно быть, они поймали ее в парковом пруду.

– Это ведь ты сделал, ты же? – Голос беззубого звучит взволнованно. – Я прочел об этом в утренней газете, – он указывает на пламя под кастрюлькой. Должно быть, газета была использована в качестве растопки. – Прошлой ночью была убита целая семья в Мито.

– И что?

– Это же был ты, ну? Ты добрался до него ради нас?

Кит искренне не понимает, о чем