– У меня своя, запасная.

Щелкнул колесиком дважды, глубоко затянулся. Мика сам достал сигарету, зажал между длинными тонкими пальцами и прикурил. Скосил глаза на Алису. Протянул пачку.

– Я бросила, – сказала она.

– Когда это ты успела? – спросил Марко.

– Три года назад, когда переехала.

– Да я в смысле, на кухне что тогда было?

Алиса пожала плечами. На кухне была привычки.

Она прилетела в Белград три года назад с наполовину пустой пачкой. Начала носить сигареты с первой общей лекции в МГУ, которую профессор начал с того, что делает хорошего журналиста. Шестнадцатилетняя Алиса была уверена, что страсть до истины, широкий кругозор и принципы. Оказалось, умение быть незаметным и запас сигарет, чтобы всегда было с чего начать разговор. Когда сошла в Белграде со спецборта и попросила высадить у крепости, достала ополовиненную пачку из кармана и бросила в картонную коробку нищему, который клянчил мелочь у входа в парк. С тех пор не купила не единожды, хотя не курить в Сербии, где молодые мамаши выдыхали табачный дым прямо в коляску, когда поправляли на младенчике одеяло, а в кафе с плохой вытяжкой уже к середине дня можно было вешать топор в воздухе, было почти что невозможно.

– Куда дальше? – спросил Марко и посмотрел на Алису.

Она перекинула вопрос Мике, как мячик в детской игре:

– Куда дальше, Мика?

Он затянулся и длинно выпустил дым.

– К военно-медицинской академии.

– Ты чего там забыл, танцор балета? Подлечить чего понадобилось? Может, взгляды твои на жизнь?

Мика даже не повернулся в его сторону. Смотрел на Алису, перемежал слова с затяжками:

– У моего отца сегодня смена. Он военный хирург, сорок лет службы. Все генералы, все министры у него на кушетке перележали, некоторые не по разу. Если кто-то и знает что-то, то он.

– Что знает?

– Где выход.

– Я думала, мы к тебе домой, – сказала Алиса. – Почему ты думаешь, что он там? Не с семьей?

Мика помолчал, но лицо у него скривилось, как от зубной боли.

– Потому что, – сухо сказал он.

– Хороший у тебя папка, танцор балета, – хмыкнул Марко. – Вроде правильный мужик. Про долг знает, сейчас людей в больничке спасает.

– Ну да, – все так же сухо сказал Мика. – Правильный мужик. Эталон.

Потянулся, загасил окурок о металлический бортик урны. Принял докуренную сигарету у госпожи Марии и поступил так же: затушил, выкинул. Марко докуренную до фильтра щелчком отправил на асфальт. Мика поджал губы. Алиса вздохнула.

– Маки, подними, пожалуйста.

Тот недовольно уставился на нее, на Мику, снова на нее, но все-таки встал, нагнулся за окурком и демонстративно занес руку над урной, разжал пальцы.

– Все довольны, чистоплюи? Тогда пошли. И так расселись.

Сделали по глотку воды из бутылки. По парку идти было примерно полчаса. Покачивались кроны деревьев, и небо, кажется, слегка подобрело к четвертым идущим. Пару раз мазнуло солнцем сквозь листья. Госпожа Мария каждый раз восторженно взвизгивала и по-детски хлопала в ладоши. Тогда Мике приходилось брать обе ее руки в свои, гладить и что-то приговаривать, отчего она жмурилась, а он сам улыбался одними глазами. В эти моменты вся группа останавливалась и ждала, пока госпожа Мария не перестанет восхищаться солнцем и они не смогут пойти дальше. Алиса посмотрела на Марко, не начнет ли возмущаться, но он только плечами пожал:

– Я никуда не спешу. Это танцору балета к папке нужно.

Марко вообще заметно расслабился, а за ним вслед, кажется, и Мика тоже, подмазанный еще и детской непосредственностью госпожи Марии, которая так искренне радовалась солнцу. Алиса видела это по крошечным переменам. Тут уголок губ опустился, тут веки дрогнули, тут плечи облегченно вздохнули, а вот шаг стал мягче, свободнее. Как будто все четверо вышли на прогулку выходного дня, и сейчас найдут столик на террасе летнего кафе, закажут ледяной «нескафе», который кофелюбивые сербы почему-то считали за хороший кофе, раскурят по сигарете и заведут бесконечный балканский треп ни о чем и обо всем, как и положено, громко и размахивая руками от необходимости обрушить на стол все новости.

Алиса почувствовала себя почти так же, как на занятиях в танцевальной школе, когда все приходили принарядившиеся дома или приносили с собой с работы сменную одежду, чтобы выйти на паркет при полном параде. Женщины подкрашивали губы и ловили на себе взгляды потенциальных партнеров на танду, мужчины опрыскивались парфюмом и кивали любимым партнершам. Алиса приходила в джинсах и джемпере поверх футболки. На нее тоже смотрели, но обычно поджав губы или улыбнувшись по-быстрому с виноватым выражением лица прежде, чем отвернуться и завести разговор с соседом по мягкой банкетке в раздевалке.

Только тогда она отмалчивалась и отводила взгляд, а сейчас не имеет права молчать. Потому что кто-то должен говорить правду, даже если ее никто не хочет слышать.

– Давайте поосторожнее, – сказала она. – И потише. Мы не на прогулке.

– Да ну, русская. Все ж тихо. Я ж говорил. Это в центре самый фарш, ну так там братишки за стратегические объекты вонзаются. А тут все хорошо. Сама видела. Чистенько. Окна никто не бьет. Не стреляют. Ну, сидят люди по домам, так их выпустят скоро. Для их же блага, на всякий случай. И тут – слышишь? – не шелохнется ничего. Тихо. Все тут хорошо. Все у нас хорошо. Скоро, дай-то Бог, везде наладится.

Алиса покачала головой, и Марко это не понравилось.

– Ну чего ты такая? Опять шарманку заведешь, что работа у тебя такая? Была.

Она покачала головой, а на последнем слове скривилась, как от зубной боли.

– Не заведу. Более того, если окажется, что ты прав, а я – нет, я первая это вслух признаю. Если нужно будет, даже извинюсь, что испортила вам прогулку. Но пока не доказано обратного, пожалуйста, хотя бы на эти полчаса, которые нам еще нужны, чтобы дойти до больницы, давайте притворимся, что я знаю, о чем говорю, и сделаем, как говорю. Можем, Марко?

– Да мне-то что, русская.

– Можем, Мика?

Мика отвлекся от госпожи Марии, которую поглаживал по плечу. Ответил не сразу. Он с самой школы так с Алисой и говорил, каждый раз через паузу, как будто нужно было сделать усилие, чтобы сдвинуть неловкие, неудобные слова внутри себя точно так же, как двигал неловких, неудобных партнерш-начинашек на уроках. Хотя нет. С начинашками у него все получалось легко, они послушно скользили за ним по паркету. Со словами не так.

– Как всегда, – ответил он.

– В смысле?

– Как всегда, –