Глава 6.

Максвелл.

Шестнадцать лет назад.

Закрыв дверь, я медленно поворачиваю ключ в замке и ещё целую минуту не дышу, прислушиваясь к звукам, доносящимся из кухни. 

– Грёбаный урод, ты совсем ослеп?! Как ты подаёшь мяч, твою мать?! Его только безрукий не отобьёт! Проклятье!

Я быстро развязываю шнурки на кроссовках и, аккуратно сняв их, прижимаю к груди. Не могу допустить, чтобы мои новые найки, подаренные Виктором, были обменяны на пару бутылок поганого бренди.

Делаю один короткий шаг и тут же застываю, испугавшись скрипнувшей половицы. Ожидаю услышать тяжёлые шаги и омерзительную отдышку, но ничего такого не происходит. Из кухни продолжает орать телевизор вперемешку с пьяными комментариями отца. Задерживаю дыхание и снова делаю шаг. Ещё один. Бесшумно крадусь по коридору, желая скорее добраться до своей спальни и забаррикадироваться в ней до самого рассвета, но на полпути замечаю полоску света из-под двери родительской спальни. Меняю курс и, толкнув хлипкое дерево, радостно замираю.

Она сидит на кровати и, отрешённо глядя в окно, держит двумя пальцами наполовину истлевшую сигарету. На ней надето какое-то зелёное платье с короткими рукавами, которые совсем не скрывают новые следы на бледной коже.

– Мама, – шепчу я.

Она медленно поворачивает голову, несколько секунд смотрит на меня, словно видит впервые, а затем тянет губы в лёгкой улыбке.

Сдерживая желание со всего разгона рухнуть в её объятия, потому что крутые пацаны так не делают, даже если сильно хочется, я оставляю кроссовки возле ножки кровати и сажусь рядом с ней. Кладу голову ей на плечо и задерживаю дыхание, чтобы не испортить момент нашей близости смердящим запахом дешёвых сигарет. Я пробовал пару раз затянуться и потом целый день не мог справиться с кашлем. Ужасная дрянь. Никогда не буду курить!

– Ты сегодня снова был воином? – грустно спрашивает мама, касаясь пальцами моих сбитых костяшек.

– У меня была тренировка! – возражаю я и с гордостью добавляю: – Тренер меня хвалит. Виктор тоже. Говорит, что у меня огромный потенциал, и уже через пару месяцев можно начинать дополнительное обучение с Карлосом. Видела бы ты этого Карлоса. Настоящий упырь, так и просит дать ему в рожу.

Мама внимательно слушает каждое моё слово. Делает медленную затяжку и, затушив окурок в пепельнице, запускает прокуренные пальцы мне в волосы.

– Виктор… он… он хорошо к тебе относится? – Она теснее прижимает меня к себе, и я чувствую дрожь её тела. Чувствую, но не понимаю причины. Это из-за Виктора? Не хочу, чтобы она плохо думала о нём.

– Конечно! – с жаром выпаливаю я и резво подрываюсь с кровати. Встаю у её подножия и в упор смотрю матери в глаза. – Не то, что этот урод! – Машу в сторону двери, за которой продолжают сыпаться проклятия в адрес неумелых игроков бейсбола. – Почему мы живём с ним? Почему ты не уйдёшь от него?! Он же, пьяная скотина! Он не любит ни тебя, ни меня!

– Сынок… – Мама тоже поднимается с кровати и делает шаг ко мне, но я взглядом показываю, что не стоит продолжать. Сейчас это не сработает. Она вздыхает и проводит рукой по светлым спутанным волосам. – Это сложно объяснить.

– А ты попробуй. 

– Если уйдём от него, то останемся на улице, – говорит она, а мне хочется фыркнуть из-за сказанной ей глупости.

– Мы можем пойти к Виктору, у него большой дом.

Мама меняется в лице.

– Не говори ерунды.

– Почему нет? Я попрошу его, он не откажет. Там много места и бассейн, представляешь?! Мы могли бы…

– Я сказала нет, Максвелл! – отрезает она, а мне становится до жути обидно.

Ну, конечно, с вонючим боровом в этой халупе жить намного приятнее. 

– У него есть семья, – мама произносит ещё одну неважную вещь, и я тут же бросаюсь в объяснения, надеясь её переубедить.

– Да эту Мередит вообще ни слышно, ни видно, – восклицаю я, вспоминая тихую, неприметную девушку. – А Кайлебу всего четыре годика. Я с ним играю иногда. Он очень любит машинки. У него недавно был день рождения, и я хотел подарить одну, но они так дорого стоят… И я украл, – тихо бормочу я, опустив глаза в пол. – Виктор спросил, где я взял такую дорогую игрушку, и так смотрел… Я не смог соврать и рассказал правду. Было так стыдно. Думал, что он тут же выгонит меня, а он попросил помыть его тачку и заплатил мне пятьдесят долларов. Прикинь? А на следующий день мы вместе с ним поехали в магазин, чтобы вернуть машинку и извиниться. Я всё-таки подарил Кайлебу игрушку, не такую крутую, конечно, но зато честно заработанную! Виктор сказал нужно быть собой. «Не нужно стесняться своего низкого положения, нужно стремиться его изменить», – важно повторил я его слова. – И я очень хочу его изменить! Не хочу жить в этом доме, не хочу ходить в эту конченную школу! Не хочу видеть эту свинью! Давай переедем к нему, мам!

– Малыш… – в её глазах собираются слёзы, и мне это совсем не нравится. Не люблю, когда она плачет. – Мы не можем переехать к нему…

– Ты просто не хочешь, да? – злюсь я. – Хочешь дальше быть проституткой?

– Сын…

– Все говорят о тебе! – я повышаю голос, потому что сложно сдержаться. Сложно не рассказать, что мне приходится слышать каждый день. – В школе, на улице, везде! Везде говорят, какая ты шлюха! – ору я.

– Максвелл, прошу…

– Я хочу для тебя другой жизни! Я хочу вытащить тебя из этого дерьма! Ты воняешь всеми ими…

Дверь резко распахивается и громко ударяется о стену. В проёме появляется раздражённый отец.

– Какого чёрта, ты орёшь как припадочный?! – рявкает он. 

Я разворачиваюсь к нему всем корпусом и, глядя на его дырявую майку, облитую каким-то помоями, яростно цежу сквозь зубы:

– Не твоё дело, грязная свинья.

Лицо отца багровеет, вены на толстой шее вздуваются, и я, не испытывая никакого страха, надеюсь, что он, прямо сейчас сдохнув от сердечного приступа, исполнит мою мечту.

Ублюдок кидается в мою сторону, пытается ударить кулаком, но от этой неповоротливой скотины мне увернуться не составляет никакого труда. 

– Ах ты, паршивец! – голосит он. – Я тебе кишки выпущу!

– Сначала поймай меня, грязная свинья! – специально подначиваю я, испытывая невероятный восторг от