— Каннибалов? — не поверил ушам Кир.

— Да, а вы разве не…

Тао не успел договорить, поскольку Зубери, буквально за шиворот поволок Кира внутрь.

Проход оказался невероятно узким: братья едва ли помещались в нём. Зубери пришлось снять барабаны и понести их в руке, в противном случае они цеплялись за выступы в неровных стенах. Фонарей они тоже не взяли, поэтому отряд двигался в полной темноте, особенно когда едва видимая щель между входными створками осталась позади.

Здесь даже дышать было тяжело, но не только от затхлости непроветриваемого места. Само осознание, что ты находишься в каменной ловушке и бредёшь наобум, доверившись какому-то капитану из охраны границы, заставляло сердце часто биться.

В какой-то момент Кир обнаружил, что сильно вспотел, хотя конец осени едва ли можно было назвать тёплым временем года. Погода в Лиенмоу не сильно отличалась от далуанской. Зимой тут выли сильные ветра, и валил густой снег, а летом беспощадно жарило солнце. Что же до весны — её в империях любили больше всего за мягкость дуновений и шелест сочной листвы, за журчание оттаявших ручейков и восторженное пение птиц.

Группа шла молча, ощущалась тревога, а любой шорох или стук заставлял вздрагивать и останавливаться. Кир отгонял гнетущие мысли о тупике в конце пути или неожиданном завале. В эти мучительно долгие минуты он осознал, насколько сильно он и отряд доверяют своему предводителю. Агнар, можно сказать, познавал неизвестность. Обрыв или ловушка — и он первым на них наткнётся.

Кир вдруг вспомнил поездку в ящике с зерном, и на душе тотчас стало легче. После таких неудобств и узкий лаз покажется центральной площадью столицы.

Проход изменил наклон, и теперь путникам пришлось карабкаться вверх, благо для этого в земле нащупывались небольшие выемки, куда было удобно ставить руки и ноги.

— Если наверху будет ещё теснее, я тут застряну, — предостерёг Зубери. — Я даже сумку не могу снять и передать кому-то из вас.

— Главное, глубоко не вдыхай, — то ли шутя, то ли серьёзно отозвался Ли Су.

Кир подумал, что бы сам сделал, если бы остался заключён в вонючем коридоре без света, но даже от короткого представления ситуации ему сделалось дурно.

— Не переживай, друг, что-нибудь придумаем, — успокоил Агнар.

Лаз постепенно выравнивался, становился площе и, к счастью для братьев, шире. Ожидая конец пути, группа вышла в огромную галерею, в которую поступал свет через малюсенькие щели в стенах и потолке.

Агнар резко остановился, вытянув руку, чтобы и остальные последовали его примеру. Перед ним открылась глубокая яма, на дне которой чернела вода. Вправо уходил размашистый карниз, оканчивающийся перед длинным железным мостом.

— Такое чувство, что когда-то здесь должны были проложить дорогу через горы, — заметила Мария.

— Похоже на то, посмотри туда, — Агнар указал на небольшой обрыв, по краям которого, словно переломанные в руке кости, торчали давным-давно проложенные рельсы. — До войны Далу и Лиенмоу в рамках союза могли вместе работать над проектом, а теперь это лишь забытый тайный лаз.

Отряд перешёл мост, свернул к второй цепи карнизов, ведущих к единственному проходу.

— Помню, мама мне страшилки рассказывала об этих местах, — сказал Агнар. — Якобы на Костистом хребте жило огромное чудище, и звали его Гордоед. Он заглатывал нерадивых путешественников, посчитавших, что пересечь хребет довольно простая затея. Пока они шли, он питался их тщеславием и гордыней, а когда, наконец, срывались в бездну, съедал тела целиком.

— Жуть какая, — приглушённо отозвалась Мария. — Мне мама о феях рассказывала, в крайнем случае, могла добавить злых ведьм и болотных жаб.

— Она так хотела предостеречь меня, понимаешь. Чтобы не повторил ошибок отца.

— Ты говорил, он погиб в бою с Далу.

— Так и есть, он был весьма самонадеянным военачальником, вступившим в бой без должной поддержки, за что и поплатился.

— Ты поэтому отказался от должности, которую предлагал Гудред? — спросил Ли Су.

— Отчасти. Мне по нраву управлять малым отрядом, а не вступать в открытое сражение.

Как и обещал Тао, в конце перехода оказалась широкая полость пещеры, сплошь обставленная тотемами и диковинными игрушками, самыми гадкими из которых были иссушенные тела грызунов.

— А что там дозорный говорил о каннибалах? — опасливо озираясь, спросил Кир.

— Не бери в голову, мы обойдём их поселение стороной, — заверил Агнар. — Ни к чему привлекать к себе внимание.

— Как в такой развитой империи нашлось место подобным племенам?

— А что тут удивительного? Как и в Лиенмоу, в Далу развиваются только центральные торговые города, вся остальная часть государства предоставлена сама себе. Когда-то очень давно далуанцы высадились на берегах континента — тогда их звали иначе — и начали строить независимое государство, основанное на власти золота. Но здесь они были не единственными живыми существами. Лиенмоу тогда звался Ими и представлял собой небольшое княжество во главе с сильным вождём, давшем в дальнейшем неплохой толчок для развития… Кажется, я отошёл от темы.

И вот, далуанцы захватывали всё новые и новые земли, сталкивались с мелкими городами за пределами Ими и порабощали их. История помнит сотни войн за территорию и ресурсы. Когда Далу поняли, что истребить всех аборигенов не лучшая идея, ведь их рабочей силой можно пользоваться, они пошли на мировую, разделив сферы влияния. Не обошлось и без неравноценного подкупа.

В настоящее время далуанские торговцы и перекупщики не покидают стен центральных земель без охраны, а императорские чиновники, в свою очередь, отправляют на сбор налогов специальные отряды, вроде наших ревизоров.

— И местные выплачивают деньги за то, что живут в грязи и бедности? — изумился Кир.

— Конечно, в противном случае их ждёт очередная резня. Далу, если ты не заметил, неплохо выросла с тех пор и вошла в эру технологического прогресса. Не без помощи рабского труда, конечно.

Но мы говорили о каннибалах. Костистый хребет что-то вроде закупоренных трущоб, в которые во времена завоеваний свозили всех коренных жителей континента. Здесь, в малопригодных для жизни местах, они умирали от голода, пока не начали есть себе подобных. Со временем выжженная войной земля восстановилась: начали расти деревья, среди них завелась живность, — но привычка местных и по сей день с ними.

Пещера открылась на лысом отроге, возвышающимся над зелёным-жёлтым полотном хвойного леса. Замершее в зените солнце, выглядывая из-за облаков, золотило кроны меткими лучами, а свежий горный ветер заставлял мохнатые фигуры петь в такт