Как-то я уговорил отца сходить со мной на Рубинштейна в Рок-клуб на группу «АукцЫон». К моему удивлению, досидели до конца.

– Что ж, молодежь, молодежь. Молодцы! А ты заметил, что играли-то они на фаллопиевых и евстахиевых трубах и на других барабанных перепонках. В основном, на моих.

Я заглаживал свое плохое поведение своим хорошим поведением

В редкие минуты откровения я спросил отца:

– Пап, ну как так получилось, что два любящих человека не вместе? Мама тебя любит, ты ее – тоже. Я люблю вас обоих, но мы – врозь.

– Понимаешь, Юрик, неправ я был и очень виноват перед мамой. Но я старался, очень старался загладить свое плохое поведение своим хорошим поведением. Но она не поняла. А может, поняла. Замахнулась поленом. Но зачем поленом-то, зачем поленом?

Бабское имеет

Мы когда-то вместе были на творческом вечере папы в Доме культуры имени Горького, что ли, где-то там, у Нарвских ворот. Выходим. Пошли домой. Подходят две девушки, такие хорошие девушки, которых я, вообще, обжал бы. «Ах, Сергей Николаевич, это вы?» Он так, матом: «Пошли вы на – и слово!» Я говорю: «Папа, ну чего ты? Хорошие девочки». А он говорит: «Ну и забирай их себе. Они вообще – ничего, бабское имеют». Они девушки, видно, воспитанные были, отвечают так: «Приятно было познакомиться с вами, Сергей Николаевич». Зря, зря он так.

А знаете, Владимир Никитич, почему грубый был? Жизнь личная у него не удалась, как сказал Никитенко. Когда живешь со старой женщиной, каждый день, знаете, повеситься можно. Жена должна быть красивая.

Посмотрим под своим углом

Я, конечно, свои, как папа выразился, картинки принёс на суд Акимову. Но вот именно на суд. Кто тогда слышал о каких-то портфолио? Принёс всё, что было – кучей, то есть не кучей, а всё в одной папке. Это сейчас я знаю, что работы нужно отобрать, нужно оформить так, чтобы показать лучшие стороны, чтобы художественный глаз зачесался, что есть удачные работы, есть – так себе, а бо́льшая часть – для мусорной корзины. Но тогда-то я считал себя гением. Тогда каждая моя работа была для меня шедевром.

– Ну что, Николай Павлович, – спросил отец, – посмотрим под своим углом?

Николай Павлович долго смотрел мои творения.

– Из вас, Юра, может получиться неплохой художник по проектированию интерьеров, если будете пытливо учиться дальше. А театральный художник – вряд ли. Видение предметов у вас другое, не сценическое. Хотя, всё может быть. Но одно вам скажу, Юра: не оставляйте театр. Жизнь – это миг. Театр – это вечность.

Ширина советской культуры соответствует ее длине

(Из беседы с отцом, Филипповым Сергеем)

– Скажи, Юра, какие современные советские актеры тебе нравятся?

Папа, видимо, ожидал, что я назову его. Но я промолчал.

– Ну что ж, ширина советской культуры соответствует ее длине.

Чайкофский

В советские времена на Невском проспекте 83-81 был замечательный магазин «Чай. Кофе». Как-то проходя мимо этого магазина, отец спросил:

– Знаешь, как называется этот магазин?

– Конечно. «Чай. Кофе». Тут написано.

– «Он называется «Чайкофский».

Теперь так называется сахар, производимый одной компанией.

Пирожки с котятами

В былые времена в Ленинграде почти на каждом углу стояли продавщицы с уличными тележками и продавали пирожки с капустой, повидлом, мясом, картошкой. Отец остановился около одной такой тележки.

– Дайте мне пирожок, – он показал пальцем на ценник, – вот этот, с котятами. Два.

– Вы имеете ввиду – с мясом?

– Вы что, хотите сказать, что кладете туда г-г-гавядину?

У метеорологов прогноз погоды всегда туманный

(Из беседы с отцом, Филипповым Сергеем)

– Давай, собирайся. Пойдем на охоту.

Отец был в прекрасном расположении духа. Я был по-мальчишески счастлив: нечасто он навещал нас и еще реже был в хорошем настроении. Мы долго бродили по лесу. Я делился с ним своими мальчишескими тревогами и достижениями, болтали о том, о сём. И вдруг полил дождь. Проливной! Мы, хохоча, спрятались под ёлку.

– А обещали вёдро. Вот и верь этим метеорологам, всегда у них прогноз погоды туманный.

Семь прядей на лбу

(Из беседы с отцом, Филипповым Сергеем)

– О, давно не виделись. Ну расскажи, сын, чем еще в жизни занимаешься, кроме живописи?

– Да я рассказывал тебе: пишу рассказики, стихи.

– Ну да, помню, еще на гитаре играешь.

– На гитаре, кларнете, немного на фортепиано. Еще занялся инкрустированием. Два старых стула превратил в конфетку.

– А девушки?

– Ну, не без этого.

– Ты посмотри, какой у меня сын, прямо семи прядей на лбу!

Современная музыка в основном оральная

(Из беседы с отцом, Филипповым Сергеем)

– Пап, я недавно тебе показывал пассажи на гитаре. А как ты вообще относишься к гитаре, кларнету ну и в целом к современной музыке?

– Если ты имеешь ввиду Карлоса Жобин, Джанго Рейнхардта или Стефана Граппелли, то весьма положительно. А вообще современная музыка в основном оральная. Уши вянут.

Разлет мозгов

(Из беседы с отцом, Филипповым Сергеем)

– Ну вот скажи, Юрик, ты и рисуешь, и на кларнете, пианино-гитаре играешь, и стихи-рассказики пишешь. Не много ли? Занялся бы чем-то одним, а то какой-то разлет мозгов получается.

– Папа, ты ведь тоже и картины писал, и фотографией занимался, и танцами, театр, киностудии. У тебя ведь не случился этот разлет. – Так то – у меня.

– Я же твой сын, гены никто не отменял.

– Ну-ну, давай, дерзай, сын, дерзай.

Юмористические рассказы – это едкое писево

Отец меня встретил с обычной иронией:

– Ну, чем занимаешься кроме учебы?

– Да вот, рисую, стихи и рассказики пишу.

– Стихи все пишут в твоем возрасте. А что за рассказики?

– Юмористические, папа.

– Юмористические – это едкое писево, – делая ударение на слове «едкое».

Мы эту школу коммунизма