Следует сказать, что Сталин всегда подозрительно относился к родственникам своих соратников. Как, впрочем, и к своим собственным. Особенно он не доверял их женам, считая, что они могут быть каналом утечки различного рода конфиденциальной информации, в том числе и о нем самом, которую он тоже относил к разряду государственных тайн.

Были арестованы жены «всесоюзного старосты» Калинина и занимавшего большие военные и хозяйственные посты Хрулёва. Сидели жена и сын Куусинена, сноха Хрущева, два сына Микояна, брат Орджоникидзе. Для каждого из них находили собственные прегрешения.

Мало кому удавалось заступиться за близких родственников.

Генерал-лейтенант Поскребышев, который был одним из немногих людей, искренне преданных Сталину. С 1935 года он бессменно заведовал канцелярией генерального секретаря ЦК ВКП(б). Через него к вождю шла вся информация. Фактически он был наиболее доверенным лицом Сталина, готовил ему документы, выполнял личные задания. Когда вскоре после войны арестовали жену Поскребышева, Брониславу Соломоновну, бывшую дальней родственницей Троцкого, он умолял Сталина ее пощадить, тот наотрез отказал. Три года она провела в тюрьме. Потом ее расстреляли по обвинению в шпионаже.

Со Сталиным бывало и такое, что некоторых арестованных он неожиданно отпускал личным распоряжением, невольно показывая тем самым, что они сидели зазря. Однажды он спросил у Куусинена, почему тот не хлопочет о своем сыне. «Очевидно, были серьезные причины для его ареста», – дипломатично ответил Куусинен. Сталин усмехнулся. Через некоторое время сын Куусинена был освобожден. Но его жену Айво, бывшую агентом военной разведки, которая сначала находилась на нелегальной работе по линии Коминтерна в США, а потом под именем Элизабет Хансен в Японии (вместе с Рихардом Зорге), по распоряжению Сталина в 1937 году вызвали в Москву и арестовали. После освобождения и реабилитации она не захотела жить в Советском Союзе и вернулась в Финляндию.

В этом еще одна непостижимая черта характера Сталина. Почему при всей его подозрительности он не боялся держать около себя людей, которым нанес смертельную обиду.

Другой парадокс заключался в том, что те, у кого Сталин разорил семью, продолжали, а скорее были вынуждены ему преданно служить.

Он хорошо знал, что таким образом может их постоянно шантажировать. Обычно члены семей репрессированных лишались политического доверия или тоже арестовывались. Продолжая с ними работать, Сталин давал понять, что они находятся на свободе исключительно благодаря его милости, за что должны были быть ему еще благодарны.

Супругу Калинина Екатерину Ивановну Лоорберг (члена РСДРП(б) с 1917 года, члена Верховного суда СССР) задолго до войны по личному распоряжению Сталина арестовали и приговорили к исправительно-трудовым лагерям сроком на 15 лет. В обвинительном заключении было указано, что она «предоставляла свою квартиру (члена Политбюро) для контрреволюционных сборищ». Ей припомнили сокрытие того факта, что ее брат состоял агентом царской охранки. Калинин не предпринял никаких шагов к ее освобождению, опасаясь даже незначительного конфликта со Сталиным.

Ставшая за 7 лет инвалидом, 9 мая 1945 года она обратилась со слезным письмом в адрес вождя. По личному распоряжению Сталина пожилую женщину помиловали, чтобы она смогла закрыть глаза смертельно больному супругу.

Сталину нужно было постоянно держать в узде непослушного Калинина, номинально являвшегося главой государства. Для этого годились все средства. Об этих истинных намерениях Сталина свидетельствует такая его записка к Молотову:

«Что Калинин грешен, в этом не может быть никакого сомнения. Все, что сообщено о Калинине, – сущая правда. Обо всем надо осведомить ЦК. Чтобы Калинину впредь неповадно было путаться с пройдохами».

В своих таких действиях Сталин не ошибся. «Всесоюзный староста» послушно выстраивал законодательную базу под все беззакония Сталина. Именно Калинин подписал пресловутое постановление ЦИК, устанавливающее 10-дневный срок ведения следствия, предоставление обвинительного заключения обвиняемым за день до суда, слушание дела без участия сторон, лишение возможности обжалования приговора, отмену ходатайства о помиловании, немедленный расстрел приговоренного к высшей мере наказания.

Соратники Сталина из кожи вон лезли для того, чтобы оправдать его доверие и сохранить себе жизнь. При малейшем подозрении таких людей, кто бы они ни были, он немедленно от себя отдалял. Так, в конце концов, случилось и с Поскребышевым, и с Молотовым.

В записи неопубликованной речи Сталина на Пленуме ЦК КПСС (16 октября 1952 года), сделанной Л.Н. Ефремовым, есть такой абзац:

«Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится известным товарищу Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова Жемчужиной и ее друзьями. А её окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо».

Биография Полины Жемчужиной (настоящие имя и фамилия – Пери Семеновна Карповская) была самой что ни на есть пролетарской. Родилась в семье бедного еврея-портного, трудовую деятельность начала с 13 лет, работая сначала папиросницей на табачной фабрике, а затем кассиром в аптеке. В 1918 году она вступила в РКП(б) и в Красную армию. Постепенно поднималась по партийной лестнице от рядового политработника в частях 12-й армии до инструктора райкома РКП(б) в Москве.

В 1921 году, в возрасте 24 лет, Полина Жемчужина вышла замуж за Вячеслава Молотова. Вскоре она начала учиться в Московском институте народного хозяйства имени Г.В. Плеханова на экономическом факультете. После получения высшего образования занимала руководящие посты в Наркомате пищевой промышленности, парфюмерно-косметической, синтетической и мыловаренной, в текстильно-галантерейной промышленности.

Своих симпатий к евреям Полина Жемчужина никогда не скрывала, поэтому осведомителям, которые постоянно следили за семьями членов Политбюро, не составляло никакого труда регулярно поставлять Сталину информацию о «сионистских» настроениях жены Молотова. Сталин неоднократно указывал на это Молотову в личном разговоре. Однако он считал «Вячу» «подкаблучником», совершенно неспособным повлиять на поведение своей жены, поэтому решил вынести этот вопрос на коллективное обсуждение.

На XVIII партконференции (1941 г.) по предложению Сталина Жемчужину вывели из кандидатов в члены ЦК, куда она была избрана в 1939 году. При голосовании по его супруге Молотов дипломатично воздержался. Сталин воспринял это как отход от общей партийной линии.

Полину Жемчужину это не насторожило и не остановило. Особую дружбу она завела с еврейскими общественными деятелями ЕАК.

На дипломатическом приеме, устроенном ее супругом, тогда еще главой МИДа, по случаю 31-й годовщины Октябрьской революции, ее заметили оживленно беседующей на идише с израильским посланником Голдой Меир, при этом она с гордостью заявила: «Ich bin a iddishe tochter» («Я еврейская дочь»).

Полина Жемчужина была женой члена Политбюро и членом партии. Больше ее своеволия Сталин терпеть не захотел, поэтому поручил Абакумову и Шкирятову дать на нее компрометирующий материал. При допросах многих арестованных членов ЕАК имя Полины Жемчужиной всплывало неоднократно. Для того чтобы придать делу законный вид и толк, Сталин приказал провести очные ставки между Жемчужиной и предварительно обработанными арестованными Фефером, Зускиным и Слуцким.

Сталину настолько не терпелось заполучить эти материалы, что он попросил доставить их к нему на дачу в тот же вечер курьером. Абакумов представил Полину Жемчужину в роли пособницы еврейских националистов:

«В течение длительного времени… поддерживала знакомство с лицами, которые оказались врагами народа, имела с ними близкие отношения, поддерживала их националистические действия и была их советчиком…Вела с ними