в эту так называемую «бездну», но, как мне кажется, не изменился. Конечно, торжествовать и хвалить себя рано, но у меня даже в мыслях не было оставить Дмитрия здесь, в штольнях, несмотря на то, что он поступил иначе, без зазрения совести бросив меня умирать. Я тащил этого бугая вовсе не из желания услужить шефу. Просто оставить его здесь было подло и как-то не по-человечески.

В очередной пещере мы устроили привал, съели по сухарю, напились и напоили Дмитрия. Пока я вытаскивал из промасленной бумаги свечу и разжигал ее, Дима остался без присмотра. Я не заметил, как он встал и куда-то пошел, вспомнив о нем только тогда, когда услышал шум и последовавший за ним вскрик. Оказалось, что Дмитрий споткнулся о лежащую на полу деревянную балку, когда-то подпиравшую свод, и упал. Я испугался, что он сломал ногу. Тащить его на себе я бы не смог. Но оказалось, что перелома нет, вывиха – тоже. Скорее всего, он растянул связки. Я вздохнул с облегчением. Здоровье Димона меня не волновало. Я испугался, что он может стать бременем в первую очередь для меня. Тащить его сил не было, а бросить в штольнях не позволяла совесть. Рассчитывать на помощь Арис я не мог. Я чувствовал, что судьба Дмитрия ее волнует еще меньше, чем меня. Переживать по его поводу она явно не собиралась. Высказав вслух все, что думаю об этом придурке, я наложил повязку (к счастью, в рюкзаке Арис была аптечка), устроил Димона на пенке, подсунул ему под ногу рюкзак, чтобы избежать отека, и стал ждать. Прошел час (я засек время), но, несмотря на мои старания, идти дальше Дмитрий не мог. Он что-то бормотал, периодически начиная хихикать. Присмотревшись, я увидел, что кожа у него на лице покраснела и выглядит неровной, воспаленной. Что за новая беда?

Посовещавшись с Арис, мы решили остановиться в этой пещере на ночевку. Я настаивал, что надо развязать Диме руке, девушка возражала. Наш спор разрешился, когда Дима повернулся и неудачно завалился на бок, ударившись виском.

– Он так себе голову разобьет! – воскликнул я, снова усаживая его. – У него руки связаны за спиной, и он не может на них опереться. Наверное, поэтому и ногу повредил!

– Если связать руки впереди, он нас вырубит и уйдет! – парировала Арис, и если подумать, то она была права.

– Давай сейчас распутаем веревку, а когда ляжем отдохнуть, снова свяжем ему руки. Так он точно не сбежит. А завтра, может, он уже придет в себя. Не может же это грибное помутнение длиться долго?

Девушка нехотя со мной согласилась. Мы поужинали сухарями, напились воды и легли спать. Утро вечера, как говорится, мудренее. Ночью мне впервые за время пребывания в штольнях приснился сон. И нет бы хороший, о моем освобождении из ледяного плена подземных туннелей, а жуткий кошмар.

Я шел в полной темноте по нескончаемому туннелю, касаясь рукой стены, чтобы не заблудиться. Неожиданно камни под моими пальцами задрожали, словно заработал какой-то огромный движок. Но это было только начало. Потом пришел в движение пол. Он закачался, как палуба корабля, идущего сквозь шторм. «Землетрясение!» – поразила меня жуткая догадка. Следом пришел страх, холодный и липкий, как пот. Я рвано задышал и побежал. В абсолютной темноте, по вздрагивающему полу, под грохот падающей породы. Больше всего я боялся, что меня завалит и, конечно, же этот мой страх тут же стал реальностью. Я упал, споткнувшись, и почувствовал, как на грудь опустилось что-то тяжелое, перекрывая дыхание и не позволяя двигаться. Я дернулся и… проснулся. Секунду я лежал, приходя в себя, а потом попытался сесть и обнаружил, что не могу этого сделать. Что-то действительно лежало на мне.

–Уйди, Пушок – произнёс я, стараясь, чтобы мой голос звучал решительно и строго.

Ничего не произошло, тяжесть не ушла. Тогда я попытался столкнуть зверька и понял, что это не он. На мне действительно кто-то лежал, но как я определил на ощупь, не пещерный монстрик, а человек. Я все еще пытался понять, кто это, когда услышал сонный голос:

– Что ты кричишь, Макс? Я так хорошо спала… Ты такой теплый…

– Арис! – воскликнул я, сдвигая в сторону хрупкое, но почему-то очень тяжелое тело. – Ты что творишь?

– Подумаешь, – раздался совсем близко женский голос. – Я просто хотела согреться. К тому же… – она выдержала небольшую паузу, – ты мне нравишься.

Я как раз собирался возмутиться, набрал полную грудь воздуха и им же подавился, потому что в первую минуту не нашелся с ответом. Но, к счастью, быстро пришел в себя и с насмешкой спросил:

– А как же Димон? У вас же вроде чувства…

Я шарил рядом с собой, пытаясь отыскать огарок свечи. Я щелкнул зажигалкой, поднося ее к свече, и увидел прямо перед собой лицо Арис. Оно было так близко, что от неожиданности я вздрогнул, хотя и ожидал его увидеть. В свете разгорающейся свечи, которая не могла изгнать окружающую нас темноту, бледное лицо в обрамлении таких же белоснежных волос делало девушку похожей на привидение. Я отбросил эти мысли, оставившие в душе неприятный осадок, и попытался улыбнуться. Честно говоря, получилось так себе, но я добился того, чего хотел: Арис заговорила:

– Все это в прошлом, – со вздохом произнесла девушка. – Дима оказался не тем мужчиной.

– А я, выходит, тем? – я еще пытался шутить, хотя осадок после страшного сна не проходил. Мне было тоскливо, и эти эмоции, как ни странно, оказались связаны с Арис. Хотя почему странно? Думаю, то, что она забралась на меня, чтобы, по ее словам, согреться, и спровоцировало кошмар.

– Да, Макс. Ты тот самый мужчина. Теперь я уверена в этом.

Арис сказала это очень серьезно, не улыбаясь и не отводя взгляда от моего лица. Я понял, что она говорит правду, по крайней мере, верит в то, что произносит. Ну и что мне с этим делать? Не буду спорить: Арис очень необычная девушка и внешностью, и поведением. По идее, она должна привлекать мужчин и, наверное, привлекает. Я бросил взгляд на лежащего на боку, спиной ко мне Дмитрия. Но на меня ее обаяние почему-то не действовало. Скажу прямо: эта женщина меня не возбуждала. И чем настойчивее она становилась, тем сильнее мне