– Юджин, ты факелы взял?

– Конечно, мой ярин, но тут и так... Кряк...

Опустилась плита входа. Свет померк. Из яркого дня в состояние «завязали глаза, завели в комнату без окон и дверей».

– Зажигай, Юджин, и... зажигай.

Сколько я в этом мире? Точно меньше, чем полгода. И точно не видел всех его устройств, но факелы я видел точно... Этот факел был фонариком. На конце небольшой палки – кристалл, светящийся синим светом, с отражателем. Отражатель можно было уменьшить, увеличить, достигая разных режимов светового луча до... во все стороны.

Сколько же я ещё не знаю об этом мире? Да, боюсь, аналогия с айсбергом тут не подойдёт, мои знания – как песчинка в пустыне мира.

Ю Лад у нас спец по кинжалам. Разведчик, он и есть разведчик, значит мне вперёд.

Одной рукой держу посох, другой – веду по гладкой тёплой стене, ну а вдруг проход? Мы шли по спирали, уходя вниз. Без отворотов, поворотов, плавно и...

– Если сейчас пойдёт бедствие, нас размажут по стенам, – озвучил моё предположение Ю Лад.

Раньше я бы начал, как бы это сказать... настраивать своё тело к битве. Это не состояние, когда переживаешь, а состояние, когда готовишься пережить своего врага. Но сейчас животное чувство мне сказало – брать еды на пять дней.

Коридоры напрягают, пускай и такие широкие, пускай и в этот раз не один. Коридор – по своей сути труба и имеет чёткое направление потока, я же привык уже сам направлять свой поток. Но сейчас мой поток раз за разом срывается с вертикального на горизонтальный коридорный, внутрь, туда, куда мы и идём уже час, наверное, постепенно ускоряясь.

Когда идёшь долго или не идёшь, а находишься в определённом световом режиме, а потом бац – и стало ярче, зрачки не успевают перестроиться и происходит засветка. А потом медленно-медленно начинаешь различать детали.

Я видел много пещер. Больших пещер и больших залов. Этот зал, как стадион «Лужники», как три стадиона. Посередине – возвышенность, цилиндрический постамент с ярким кристаллом на нём. Кристалл... хорошего солнечного света, и весь этот стадион забит... страшненькими, корявенькими... разнообразными страхолюдинами. Мне показывали на картинах эту нечисть, но одно дело – картины, другое – это море страха, покачивающееся в едином ритме.

С того балкончика, куда мы вышли, два пути: вниз – три витка и в море нежити с нечистью, или вверх – по стене выше и выше. Говорить не хотелось, не хотелось даже дышать. Я махнул рукой вверх. Ю Лад кивнул. Мы пошли вверх, по постепенно поднимающейся и сужающейся дорожке. Без перил и ограждений. Через один виток она стала шириной метр, через три витка – полметра, через десять витков – тридцать сантиметров... в длину ступни. Ещё полвитка – мы прижались спиной к стене, всё такой же гладкой, и дошли до второго балкончика, два на два метра. Подъём наверх становился уже и вглубь.

– Отдых, – прошептал Ю Лад – десять часов на ногах.

Да, после того, как мы зашли, время текло рывками, но, в общем и целом, полдня уже протопали. Топ, как сказали бы мои горняки. Я заглянул в проход – коридор, уселся рядом с Ю Ладом. Есть не хотелось. Мышцы в норме. Тело разогрето – готово к действиям. Что ещё говорить? Всё так же. Думать? Да вроде не о чем. Остаётся только закрыть глаза и сосредоточиться на потоке. Сейчас поток вертикальный – снизу вверх. Светящийся кристалл ощущается частичкой Харрада, нежить, нечисть вообще не ощущается. Точнее, как что-то единое с этим местом, единое и естественное для этого места. Прямо как я с Юджином.

А потом... потом выяснилось, что у нечисти есть летающая нечисть. Типа стрекозы. Крылья, как у стрекозы, а тельце обезьянки-игрунки, и размером тельце, как у игрунки, крылья больше тельца раза в три. И звук такой... совсем не похожий на звук приближающегося вертолёта.

Эти создания, две штуки, зависли над нами. И если первое, поймав стрелу из мини-арбалета Ю Лада, упало на балкон, то второго откинуло за балкон, и, кувыркаясь в воздухе... оно упало прямо в толпу.

Секунда, пять... минута – мерное пошатывание, потом всё остановилось, замерло. Замер свет, источаемый кристаллом. Это не описать, когда свет замирает... а потом, словно фарш через мясорубку, море нечисти стало подниматься по склону в полной тишине. А потом раздался гул. Гул сотен стрекоз, поднявшихся над толпой и замерших в районе первого балкона.

Я мотнул головой в сторону проёма внутрь. Началось ли бедствие, или это за нами, а идти придётся. Ю Лад покивал, соглашаясь.

Минут через двадцать нас догнали стрекозы. Выплёвывая струю кислоты, отступали, заменяясь новыми. Плевки были недальнобойными, но дальше, чем доставал я. Нас спасло то, что этот коридор, хоть и широкий, но шёл то вверх по большей части, то вниз, то поворачивал. Вот за одним поворотом мы и перебили десяток, после чего стрекозы отстали, зато стал слышен догоняющий нас... звук. И так вдруг захотелось есть... еле сдержался. Мы перешли на лёгкий бег.

Бежали, пока вновь резко не вылетели в небольшой зал. Восьмиугольный. Не восьмисторонний, а с восемью колоннами и проходом в каждую сторону, итого восемь проходов.

Ждать, думать. Шум всё ближе. Первый проход слева – тупик. Не тупик – ловушка, из стен, потолка, пола полетели спицы. Отскакивали от брони, где-то попадали в броню и впивались, где-то попадали не в броню.

Второй проём. А зал... стал шире, больше. Второй проём – спицы. Обратно в зал. Зал заполнился восемью воинами. По размеру, как мы, но по состоянию – заполняли зал. И два из них побежали на нас.