почти безличного желания, всплеск разбалансированных гормонов.

— Обе стороны закрывают на ночь. Днем одна сторона всегда открыта солнцу. С вами все в порядке?

— Думаю, да, — ответил Кейн. Груди женщины при шагах перемещались под футболкой так, как не могли бы в условиях земной гравитации.

— Не хотите ли попытаться встать?

— Конечно, — сказал он, — почему бы и нет?

Она помогла ему подняться, аккуратно избегая прикасаться к ребрам. Кейн уступал ей в росте добрый дюйм, так что ей пришлось согнуть колени, просовывая его руку себе за плечи. Прикосновение было приятным, но его омрачили приступ головокружения и ощущение, что внутренности вот-вот вывалятся из тела и расплескаются вокруг.

— Меня зовут Молли, — проговорила женщина.

— Я Кейн, — сказал он.

— Я в курсе.

— Остальные… как они? Как Риз?

— Он пострадал сильнее прочих, но выберется. Уже проходил через это.

Они дважды обошли палату. Кейн споткнулся только раз, когда у него серьезно заглючило чувство равновесия. Хуже всего было видеть лица других пациентов: большинство на шестом и седьмом десятке, глаза запали, кожа серая, шеи тощие, мышцы натянуты, как тетива лука.

Он возвратился к своей койке и лег, истощенный, чувствуя, как колотится о тупо ноющие ребра сжавшееся сердце.

— Остальные, — выговорил он, сделав вялый жест, — что с ними?

Рот Молли сжался в жесткую полоску.

— Как правило, рак, — ответила она, — у нас тут, говоря привычными вам терминами, высокие профессиональные риски. Купол отсекает большую часть жесткого излучения, но того, что все равно проникает внутрь, достаточно… — Она осеклась, потом заговорила снова: — Отдохните немного. Я скоро вернусь, принесу бульона или еще какой-нибудь еды.

— Молли?

— Да.

— Вы знали, что мы прилетим. Мы сигналили всю дорогу. С Земли за девять лет, наверное, каждые пару месяцев должны были сигналы поступать. Почему вы ни разу не ответили?

Она села на краю койки, бедро отвлекающе соприкоснулось с его ногой.

— А что, непонятно? Мы не хотели вас видеть. Вы с русскими все хороши, выдернули кабель, бросили нас тут, и поминай как звали. Вы отдавали себе отчет, что у нас возникнут проблемы, иначе бы не прилетели. Ну что же, и мы отдавали себе отчет в ваших проблемах, вот только у них другая природа. Мы не нуждаемся в вашей помощи, мы никому больше не хотим принадлежать.

— Ну, спасибо, — сказал Кейн, — приятно знать, на каком свете находишься.

— Прошу понять меня правильно. Против вас лично я ничего не имею, я не против приютить вас тут на недельку-другую. Но найдутся те, у кого возникнут вопросы. Например, Кёртис, наш губернатор. А еще тридцать человек, выживших при марсоградской катастрофе. Вряд ли им понравится, что к нам тут приперлись американским флагом махать.

— Никто не собирается здесь флагами махать, если в этом дело. Даже сами Соединенные Штаты в прошлом.

— Ой, да мы догадались. Мы принимали от вас широкополосные передачи, там говорилось, что экспедицию послала «Палсистемс». Я ничего не имею против корпоратократии как таковой, однако национализм в одночасье отмереть не может. Мы видели здесь, к чему это приводит, и не хотим все начинать по новой.

Кейн поднял руки ладонями вперед.

— Заключим перемирие, — предложил он. — Насколько мне известно, наша экспедиция должна была только в развалинах покопаться. Никто не сообщал Моргану, что тут остались живые. — Он деланно зевнул. — К тому же мы не в том состоянии, чтобы могли у вас тут переворот учинить.

— Это точно, — сказала она и поднялась. — Схожу вам супчику принесу.

Когда она ушла, Кейн остался сидеть на постели. Ему не хотелось снова засыпать. Что же его так напугало в этом сновидении? Всего-навсего сцена из Смерти Артура Мэлори, он ее в колледже на курсах мифологии изучал. Ничего особенно зловещего. Однако страшили не события сна, а сознание, каким наделило его сновидение: то был ужас средневекового человека перед богами и божественными инструментами.

Проснулся Такахаси, сел на койке, потом сбросил ноги на пол и сделал несколько неуклюжих шагов. Кейн наблюдал за ним с мрачной завистью и не без уважения: лицо Такахаси оставалось совершенно бесстрастным, как в течение многочасовых тренировок на корабле. Лена открыла глаза, но лежала тихо, не выказывая желания присоединиться.

Когда Молли принесла поднос с едой, Такахаси уже сидел за длинным столом марки «формика» в соседнем помещении. Кейн сумел пройти туда самостоятельно, но Лене с Ризом потребовалась помощь. Молли раздала чашки дымящегося куриного бульона и стаканы ледяной воды. Кейн сделал глубокий глоток и выронил стакан. Тот упал на пол, вода забрызгала штаны. Кейн пристыженно огляделся.

— Гравитация, — слабо улыбнулся Риз серыми губами. — Привыкнешь.

Кейн осознал, что на инстинктивные ощущения больше нельзя полагаться: пребывание в невесомости изменило их до такой степени, что даже простейшие движения давались с трудом. Он набрал ложку супа, поднял ее ко рту: мышцы руки и предплечья бессознательно ускорили движение, чтобы суп не улетел в пространство. Нет, не так, подумал он. Задержал руку, посмотрел, как с ложки срывается капля бульона и мягко шлепается ему на колено.

В бульоне обильно плавали комочки желтого жира, и голод превозмог ощущения неловкости и стыда. Кейн согнулся над чашкой и стал лакать из нее, с восторгом осознав, что лицо и язык перестали набухать, и он впервые за много месяцев снова нормально ощущает вкус.

Подняв голову снова, он увидел, как в столовой появляется новое действующее лицо.

— Не вставайте, — бросил человек, быстрым шагом проходя к столу.

Кейн уставился на него, чувствуя в мозгу медленный психический тремор.

— Я Кёртис. Я здесь губернатор. Риза, конечно, я уже знаю, но с остальными хотел бы познакомиться. Добро пожаловать на Фронтеру.

Кейна будто парализовало чем-то внутри головы. Что-то заговорило с ним, повелительно и не совсем голосом.

Сей муж — враг твой, произнесло оно.

Паралич миновал, Кейн испустил дрожащий вздох. Он не мог отвести взгляда от Кёртиса, словно фиксируя его изображение на фотографической пластинке памяти: бритая блестящая голова, рубашка с короткими рукавами и затрепанным воротником, предплечья в черных волосках, нижняя часть лица оттенена отросшей за полдня щетиной.

Кейну подумалось: если человек бреется налысо и думает, что это не выглядит странно, то допускает ошибку.

— Вижу, вы все познакомились с моей супругой Молли, — продолжил Кёртис. — Надеюсь, она позаботилась о ваших насущных нуждах. — От внимания Кейна не ушел короткий негодующий взгляд, брошенный Молли на мужа.

— Безусловно, вы все устали, — сказал Кёртис, — однако и нас наверняка понимаете. У нас восемь лет никакой связной информации с Земли не было. Мы понятия не имеем, что у вас там творится и каковы ваши намерения.

Он