– Мы больше не можем видеться, – тихо, с болью в голосе произнес Мандзю.

– Но почему? Вчера же было все так хорошо. Что изменилось с тех пор?

– Я долго думал. Весь день до ночи бродил по долине небес и принял решение. Наши чувства преступны. Аматерасу никогда не простит нам этого. Боги покарают нас. Если с тобой что-нибудь случится, я никогда не прощу себе этого. Я буду ненавидеть себя за это всю оставшуюся жизнь. Да, Сягэ, я люблю тебя! И поэтому, чтобы уберечь тебя и сохранить жизнь, я решил прекратить наши встречи, пока это не зашло слишком далеко. Сейчас я могу остановиться. Но если все зайдет дальше, я не смогу найти в себе силы противостоять нашей любви. Поэтому не приходи сюда больше, пожалуйста. Дай мне забыть тебя.

– Но, – Сягэ попыталась возразить, но Мандзю легонько прикрыл ей рот ладонью и не дал договорить.

– Пожалуйста, не надо. Мне так же больно, как и тебе. И пока я нашел в себе силы отказаться от нас и не поддаваться грешной любви, просто уходи сейчас и не возвращайся. Пожалуйста.

– Мизуки обещала проследить, чтобы богиня не узнала о нас… – прошептала Сягэ, опустив голову. Ее голос дрожал. Серебряные волосы упали на лицо. Ее слез не было видно, но они ощущались в воздухе.

Тихая печаль опустилась на поляну. Щемящее чувство прокралось в мою грудь и тяжелым камнем залегло под сердцем. Невозможно было смотреть на них. Боль, исходящая от Сягэ, вырвалась наружу и с треском разлилась в воздухе. Резко умолкли цикады. Погасли блуждающие огоньки сверчков. Лишь костер яростно трещал, пламя грозилось выбраться из-под камня и сбежать, сжигая все на своем пути. В моей груди тоже жгло – знакомое чувство предательства. Вот уже второй раз я предаю того, кто доверился мне. Было настолько гадко, что я не смогла больше наблюдать за тенинами и, отвернувшись, закрыла уши двумя хвостами. Пусть объяснятся без меня. Свое мерзкое дело я уже сделала. Мандзю оттолкнул от себя Сягэ.

Опустив голову, Сягэ ушла. Проводив ее взглядом, Мандзю вернулся к костру. Внутри меня боролись два чувства. С одной стороны, мне было очень жаль Сягэ. Я чувствовала, что ее сердце разбито. И виновата в этом была я. С другой стороны, я выполнила свое обязательство перед Аматерасу. Разве не для этого она взяла меня к себе в услужение? Но эта прекрасная тенинка стала моей подругой, и я обещала ей помочь с возлюбленным, но вместо этого предала ее. Вот только волею случая возлюбленный у нас был один на двоих. Я тоже полюбила Мандзю и боролась за него теми способами, которые были мне доступны. Победа была за мной. И от этого, несмотря на давящее гадкое чувство предательства, в душе ощущалась радость. Дорога была свободна, и теперь я легко смогла бы завоевать нежное сердце Мандзю.

Эту ночь я не сомкнула глаз. Слишком много чувств было внутри меня. Мандзю тоже не спал. Сидел у костра и поддерживал в нем жизнь. Похоже, огонь был единственным живым существом в эту ночь. Все остальные умерли. Даже голоса певучих цикад не возобновили свое пение. В ту ночь Мандзю так и не позвал меня снова лечь рядом с ним. Я догадывалась о том, какие чувства он испытывает сейчас, и решила не трогать его. Пусть проживет свою боль. Его душевные раны я залечу позже, когда наступит рассвет.

* * *

Жизнь с Мандзю потихоньку налаживалась. Негласно имя Сягэ было под запретом и не упоминалось вовсе. Первые дня три мой тенин был молчалив и мрачен. Но потихоньку оттаял, и на его губах все чаще появлялась улыбка. Сначала легкой бабочкой она едва касалась его губ и тут же исчезала. Потом она стала задерживаться подольше. И вот к концу недели мы вместе смеялись над моими рассказами из детства. Я часто бедокурила и попадала в нелепые истории и бесила отца. Но мир вокруг меня был настолько интересен, что даже под страхом отцовской палки я бежала со всех ног к новым приключениям. Мне с щенячьего возраста прививались любовь и почтение к богине Инари. Но я никогда не видела ее. Мне очень хотелось встретиться с ней и показать нашей покровительнице и хозяйке, как сильно я ее люблю. Был какой-то праздник. Все племя кицунэ собралось в храме, чтобы поприветствовать богиню. Лисий народ терпеливо ждал, когда она появится, а ее все не было. Бегать в храме с другими лисятами мне запретили. Я заскучала, сидя в углу, и не заметила, как заснула. Праздник прошел без меня. Мать разбудила меня, когда пришло время уходить. Я с удивлением обнаружила, что все уже закончилось. Тогда с криком «не-ет» я кинулась к алтарю и стала звать богиню. Ко всеобщему удивлению, Инари пришла на мой зов. Я кинулась к ней с криком:

– Обманщица! Я так долго ждала тебя, чтобы рассказать, как сильно люблю и хочу служить тебе, а ты так и не явилась, чтобы обнять меня! Как ты могла?

В толпе лис кто-то ахал и был возмущен, кто-то, прикрыв рот ладонью, смеялся. А я ревела навзрыд. Так боялась, что богиня меня оттолкнет. Отец вырвался из толпы и со свирепым видом хотел было схватить меня за шкирку и оттащить от Инари. Но богиня меня обняла и громко рассмеялась.

– Вот будет мне прекрасная слуга, когда вырастет! – Замерший на мгновение храм разразился благоговейным хохотом. – Придешь ко мне служить, когда подрастешь?

Инари подняла меня на руки и, улыбаясь, посмотрела мне в лицо.

– Зачем ждать, когда вырасту? Забирай меня сейчас! – Я осмелела и обвила шею богини своими маленькими ручонками. Она рассмеялась еще громче.

– Что же я буду делать с такой крошкой? Подрасти еще немного, и тогда я заберу тебя к себе. Ты будешь преданно мне служить?

– Да-а! – мой восторженный вопль разнесся по всему храму.

Подоспевшая мать попыталась забрать меня из рук Инари, но я, предчувствуя наказание, которое меня ждет дома, еще крепче вцепилась в шею богини и закричала во весь голос:

– Нет! Не хочу домой! Хочу к тебе! Хочу, чтобы ты была моей мамой!

Уже не помню, как мать с отцом, шипя на меня, оторвали меня от богини. Про то, что было со мной позже дома, вспоминать до сих пор страшно.

– Так, значит, ты еще малышкой поклялась преданно служить Инари, а сама сбежала в услужение