Джигиты Юсупа вытолкнули вперед черномазого.

— Спросите у него! — обратился к людям Юсуп.

Снова загудели голоса. Старик-посредник приблизился к черномазому.

— Кто ты такой, сын мой? — спросил он негромко.

— Я-то… Я Борубай… — упавшим голосом ответил тот.

Старик смотрел на него с жалостью.

— Ну, Борубай, сын мой… Отвечай, как перед богом. Ты сам видел, как мирза Карабек преградил путь коню Юсупа-мирзы? Говори правду, не бойся ничего.

Опустив голову, черномазый сказал:

— Я это… Я преградил дорогу… И я ударил.

— Ты?!

— Я… Меня послал Карабек-мирза.

Радость охватила Юсупа, он привстал в стременах, потом снова опустился в седло.

— Ну? Слыхали? Вот! Если ваш мирза творит такие дела, то по каким дорогам рыщут ваши воры? — закричал он.

Карабек побледнел. Старик-посредник повернулся к нему с укоризной.

— О Карабек… ты повел себя недостойно. Нечестно ты поступил, опозорил не только себя, но и весь свой род.

В тот же день Юсуп уехал в свой аил. Не ради корысти участвовал он в скачках. Хозяин тоя предложил ему первый выигрыш — он отказался. Принял третий — оседланного иноходца и отдал его своему наезднику. По дороге Юсуп ни с кем словом не обмолвился, ехал мрачный, насупленный. Он унизил Карабека, опозорил его перед всеми, но тягостные мысли не давали ему покоя. Бродяга! Плешивец! Слова эти жалили его в самое сердце. Вот что значит жить среди чужих людей! Домой Юсуп вернулся удрученный.

А на другой день прибыл гонец из Аксы. Скончался Эсенбай-бий. Услышав эту весть, Юсуп вскочил.

— Чуял я недоброе… Чуял еще вчера, когда ударили плетью по голове моего скакуна… Что бы там ни было между нами, Эсенбай моя опора, моя сила… Приведите коня!

Он двинулся в Аксы через перевал Кара-Бура, скакал без остановки днем и ночью. В эту осень аил Эсен-бай-бия стоял на берегу реки Ит-Агар. Юсуп прибыл на поминки, рыдая, сошел с седла…

Он занял место отца, стал бием в Аксы…

Тогда он не раз вспомнил свой сон — вроде сбылся он. Но не было покоя на душе, не было удовлетворения, радости. Бийство в Аксы никуда бы от него не ушло. Он наследник своего отца! Рано или поздно Юсуп все равно занял бы его место. Этого ему было мало, он ждал другого. Ждал долгие годы…

Морщины изрезали лоб, отяжелело когда-то легкое, беспокойное тело. Юсуп все реже вспоминал вещий сон, и вдруг в орде произошел переворот. Снова вспыхнуло в нем тревожное ожидание, ожила надежда. Опытный, наблюдательный Юсуп видел, как взбудоражен народ; умелый человек многого мог бы добиться сейчас. Юсуп начал приискивать повод оспаривать престол, Повод нашелся.

И вот рядом с ним сидит Шералы, угрюмый, словно пойманный вор. Сидит и молча смотрит в огонь. Юсуп искоса, незаметно, но пристально поглядел на Шералы — маленького, сутулого, с отупевшим неподвижным лицом, на котором написаны испуг и подобострастие.

— Бек-ага, вести из города… — сказал Абиль, поспешными шагами подходя к костру.

Юсуп встрепенулся.

— Кто принес? Зови сюда… Где он там? — приподнялся он нетерпеливо.

Абиль едва успел оглянуться, как из темноты на освещенное костром место выступил высокий человек в одежде дервиша.

— Ассалам алейкум, предводитель!

— Алейкум ассалам… — Юсуп быстрым взглядом окинул лазутчика.

Лицо у того было веселое, но Юсуп, все еще не веря себе, посмотрел дервишу прямо в глаза, Потянул его за руку.

— Иди сюда, батыр. Садись.

У дервиша заблестели глаза. Все в порядке! У Юсупа потеплело на сердце.

Дервиш после Юсупа пожал руку Шералы, опустился на колени возле костра и швырнул в огонь дервишескую чашу для подаяния.

— Дело сделано, предводитель! Святой Хызр благословил вас… Дорога свободна, завтра Ибрагим Хаял откроет вам ворота Коканда, — громко и радостно, точно поздравление, произнес он.

Кровь хлынула Юсупу в лицо.

— Ну? — хрипло спросил он, жаждая услышать подробности.

— Войска у Ибрагима Хаяла мало. Семь сотен всего. Сотни, оставшиеся ему после Мадали, перешли на нашу сторону, взбунтовались и сами хотели открыть нам городские ворота. Ибрагиму Хаялу их не усмирить, у него нет для этого ни сил, ни смелости.

— Ну?..

— Простой люд тоже будет за нас. Вы сами знаете — чернь всегда на стороне того, кто сильнее.

Юсуп слушал, глядя, как взрывается искрами, трещит на огне кусок коры.

— Ну?..

— я говорил с Ибрагимом Хаялом с глазу на глаз.

— Расскажи, — коротко попросил Юсуп. — Он поверил, что ты дервиш?

Лазутчик рассказал о разговоре с Ибрагим-беком. Юсуп хохотал. Шералы в изумлении широко раскрыл глаза.

— Бедняга! Он хотел узнать у посланного самим аллахом дервиша свою судьбу! Ха-ха-ха! Хорошо ты нагадал ему, — приговаривал довольный Юсуп.

— Я передал ему ваши пожелания. Ваша сила и ваше грозное величие потрясли его, сбили с ног. Он только просил, чтобы вы немного оттянули войско от городских ворот, оказали бы ему, ничтожному, милость, дали возможность уйти подобру-поздорову!

— Молодец! Ты выполнил трудное дело, рискуя головой. Тысяча благодарностей богу, открывшему нам путь. Не мне одному, всем нам он открыл его, — Юсуп ласково посмотрел на лазутчика-дервиша, несколько раз довольно кивнул головой. — А что мы ответим на просьбу Ибрагима Хаяла? Как ты думаешь, батыр?

— Если враг сам хочет уйти, зачем его удерживать?

Юсуп опустил голову.

— Так, батыр… допустим, что Ибрагим Хаял ускользнет из сурчиной норы цел и невредим… Допустим. А что, если, добравшись до Бухары, получит он от эмира большое войско и двинется с ним сюда? Тогда как?

Лазутчик, начавший было сбрасывать с себя лохмотья дервиша, замер, глядя на Юсупа.

— Тогда как, батыр? — еще раз спросил Юсуп.

— Тогда придется воевать…

— Верно… — Юсуп коротко усмехнулся. — Придется воевать. Но если воевать все равно придется, если не сумеем мы добиться бескровной победы, не лучше ли уже теперь, пока неприятель у нас в руках, нанести ему первый удар, уменьшить его силы? Как ты думаешь, а?

— Думаю, что это правильное решение, предводитель.

— Ладно… Кто щадит врага, тот от него и пострадает, запомни это крепко, батыр.

Шералы, в волнении глотая слюну, переводил взгляд с одного на другого и не мог понять, о чем они спорят. Но до его волнения, до его мыслей ни Юсупу, ни лазутчику не было дела…

Наутро Ибрагим Хаял, поднявшись на крепостную башню, увидел, что огни костров горят теперь далеко от городских стен. Он вспомнил ночного пришельца в дервишеской одежде. Отдал приказ немедленно собираться в путь. Он не знал, не догадывался о том, что коварный Юсуп велел разжечь