рынке нефть переходила из рук в руки по 40 долларов за баррель и выше - ходили слухи о сделках по 50 долларов за баррель. Такая цена показалась бы диковинкой всего несколькими годами ранее, когда цены держались на уровне 2 долларов в течение десятилетия.

Цена на нефть решительно освободилась от хватки "Семи сестер", и властелинами этого нового, изменчивого рынка стали такие трейдеры, как Рич и Дойс. Мир жаждал нефти. Компании были в отчаянии после того, как в одночасье оказались отрезанными от иранских поставок. Не имело значения, откуда она поступает и сколько стоит. Мы должны были пойти и купить эту нефть у кого-то, где-то", - сказал Джеймс Моррисон, старший исполнительный директор Atlantic Richfield Company.

Секрет легкой наживы для трейдеров заключался в долгосрочном контракте на покупку нефти по официальным ценам. Затем, когда цены на спотовом рынке взлетят, они смогут перепродать ту же нефть на пять или даже десять долларов дороже за баррель. Как же трейдеру заполучить такой выгодный контракт? "Чтобы получить этот контракт, ему нужно было заплатить смехотворно маленькую комиссию соответствующим сторонам", - говорит один из руководителей крупной нефтяной компании того времени. И иногда передавать нужные коричневые конверты.

Несомненно, коричневые конверты или "комиссионные" всегда были частью ведения бизнеса в дальних уголках мира. Но нефтяной кризис 1970-х годов породил новую коррупционную экономику: мировая нефтяная промышленность была вновь национализирована, и люди, решавшие, кто может получить контракт, были уже не руководителями крупных нефтяных компаний, а плохо оплачиваемыми правительственными чиновниками. И вдруг, благодаря стремительному росту цен на нефть, они получили возможность распределять контракты, которые стоили многие миллионы долларов, в пользу проницательного нефтетрейдера.

Рич был из тех торговцев, которые готовы пойти на все, чтобы заполучить нефть. Стоимость контракта на поставку иранской нефти в те дни составляла около 125 000 долларов для нужного человека в Национальной иранской нефтяной компании. "Взятки платились для того, чтобы иметь возможность вести бизнес", - говорил Рич своему биографу. Это не цена, которая невыгодна правительству, участвующему в продаже или покупке". Он не видел ничего плохого в том, чтобы платить за доступ. В то время как в США были приняты антикоррупционные законы, в некоторых европейских странах их не было. В Швейцарии даже можно было учитывать "плату за содействие", как часто называли взятки на корпоративном языке, как расходы, вычитаемые из налогов.

Трейдеры хорошо поработали во время первого нефтяного кризиса 1973 года. Но на этот раз прибыль была поистине необыкновенной: в 1979 году, по словам четырех бывших руководителей, Marc Rich + Co получила более 1 миллиарда долларов (хотя прибыль после уплаты налогов, указанная в официальной отчетности, была несколько ниже - около 700 миллионов долларов, по словам одного из них).

Остальные участники нефтетрейдинговой отрасли также делали деньги, не покладая рук. Компания Mabanaft, не имевшая такого глобального веса, как Marc Rich + Co, тем не менее получила в том году прибыль в размере 200 миллионов дойч-марок (чуть более 100 миллионов долларов). А прибыль до налогообложения Philipp Brothers, которая никогда ранее не превышала 200 миллионов долларов, составила 443 миллиона долларов в 1979 году и 603 миллиона долларов в 1980 году. Cargill получила 178 миллионов долларов в 1979 году и 269 миллионов долларов в 1980 году.

Современному человеку, привыкшему к цифрам в миллиарды долларов, легко забыть, насколько огромными были эти прибыли. Philipp Brothers вложила свои огромные доходы в покупку Salomon Brothers, одного из самых известных инвестиционных банков Уолл-стрит. Прибыль компании Marc Rich + Co в 1979 году позволила ей войти в десятку самых прибыльных компаний Америки того года, наравне с такими гигантами, как General Electric и Ford Motors.

Однако, в отличие от этих компаний, Marc Rich + Co принадлежала всего нескольким людям, ничего не сообщала публично о своей деятельности и практически не регулировалась. В 1970-х годах политики начали осознавать, как мало они знают о сырьевых трейдерах, которые в один год продали Советскому Союзу зерна на миллиард долларов, а теперь, казалось, контролируют цены на нефть. Но они не знали, что с этим делать.

Первой реакцией стало повышение прозрачности. Министерство сельского хозяйства США начало публиковать оценки спроса и предложения на мировых рынках зерна; Международное энергетическое агентство сделало то же самое в отношении нефти. За их отчетами и сегодня пристально следят трейдеры.

Но когда дело доходило до реального контроля над трейдерами, регуляторы ничего не предпринимали. На встрече "Большой семерки" в 1979 году лидеры Франции, Западной Германии, Италии, Японии, Великобритании, Канады и США призвали нефтяные компании и страны ОПЕК "умерить операции на спотовом рынке" и рассмотрели возможность создания "реестра международных нефтяных сделок". Это было признание, впервые в истории, сырьевых трейдеров как силы, с которой нужно считаться. Но попытки регулировать рынок ни к чему не привели, и роттердамское казино продолжало работать с великолепной непрозрачностью.

За десять лет нефтяной рынок претерпел фундаментальные изменения, которые определили, как мир будет получать энергию на десятилетия вперед.

Рынок больше не принадлежал олигополистическим "Семи сестрам" с их почти колониальными нефтяными сделками на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке. Вместо них появились трейдеры вроде Марка Рича, жаждущие риска и не отягощенные историей или, в некоторых случаях, этикой. Своей торговлей они способствовали одной из величайших геополитических и экономических революций современной эпохи: захвату богатыми нефтью странами своих природных ресурсов, росту нефтедоллара как важнейшего элемента международных финансов и становлению нефтегосударства как силы в мировой политике.

Цена на нефть была освобождена. Теперь ее не определяли несколько крупных компаний в залах заседаний в Лондоне или Нью-Йорке по согласованию с американскими и европейскими правительствами. Отныне цена на самый важный товар в мире будет устанавливаться в жестоком мире Роттердамского рынка. Это был сдвиг, выходящий за рамки нефтяного рынка. Крах золотого стандарта означал, что стоимость доллара тоже стала достоянием рынка. Повсюду ослабевала хватка западных правительств и институтов над мировой экономикой, и наступала новая эра более безжалостного капитализма.

Настал момент для сырьевых трейдеров.

 

Последний банк в городе

Вечером в пятницу в начале 1980-х годов один из министров кабинета министров Ямайки узнал, что у его страны закончились деньги.

Хью Харт, министр горнодобывающей промышленности и энергетики, находился в парламенте, и около шести часов вечера до него дошла весть о том, что чиновник из центрального банка ждет разговора с ним, находясь в несколько расстроенных чувствах. Харт вышел на улицу. Сообщение чиновника было простым: Казна Ямайки пуста. Центральный банк не мог собрать деньги, необходимые