Шрифт:
Закладка:
– Наоборот, ты очень мягкотелая, Анна, – сказал он. – Как персик.
– Тебе обязательно вот это делать?
– Я заболеваю. А через два дня финал Бриттеновского конкурса.
– Погоди, а ты прошел? Меня-то послали.
– Нашла чему удивляться.
– Я и не удивляюсь, – ответила я. – Конечно, ты прошел! Все потому, что ты тенор, да? Вас и заявилось-то два человека.
– Все потому, что я выдающийся талант.
– Ох уж эта оперная школа. Единственное место в мире, где пришлось бы вводить квоты, чтобы набрать достаточное количество заурядных белых мужчин.
– Не завидуй, дорогуша, – ответил он. – Тебе не идет.
Фрэнки называл дорогушами всех, и мужчин и женщин. Я никогда не понимала, откуда эта его манерность – от бессознательного подражания окружающим парням, которые почти все были голубыми, или – что более цинично – он делал это нарочно. Не повредит, если мужчины, от которых зависит твоя карьера, будут считать, что тебе нравятся мужчины. Отношениям Фрэнки с девушками это совершенно не мешало. Всего два месяца с начала учебного года, а он уже переспал с половиной магистранток – они за это очень злились друг на друга и, судя по всему, нисколечко на него.
– Может, тебе не стоило вчера вечером так надираться? – поинтересовалась я. – Не думал об этом?
Два раза за занятие он выходил проблеваться.
– Ой, пожалуйста, не читай мне мораль! – воскликнул Фрэнки. – Я думал, ты не такая!
– Не такая, как кто? Как другие девушки?
– Ну, не как все эти капризные сопрано, которые никогда не пьют.
– Я пью, – сказала я. – Но только не перед ответственным мероприятием. Я правда чувствую разницу. К моему большому сожалению.
– Надерись в следующий раз! Тебе понравится.
Он включил фонарик на телефоне и попросил посветить ему в горло, посмотреть, нет ли гноя.
– Ничего?
– Ничего, – ответила я. – Все у тебя в порядке.
По пути на занятие по вокалу я открыла письмо. Меня взяли в шорт-лист Мартиньяргского фестиваля. Прослушивание через шесть дней в Париже.
* * *
– Конечно, я хочу поехать! – воскликнула я. – Но у меня нет денег.
– Ни у кого нет денег, – ответила Анджела. – Ты певица, а не топ-менеджер. Пора бы привыкнуть.
– Но я не просто так это говорю! – возмутилась я. – Не как Натали, которая уверяет, что у нее не осталось ни гроша, а после обеда заявляется на занятия с пакетами обновок. У меня правда совсем нет денег! Ни на билет, ни на отель – мне ведь еще платить за лондонское жилье и есть что-то надо! Именно это я называю «нет денег».
Она смотрела на меня, словно я упорствую в какой-то ереси, и я почувствовала беспомощную ярость. Мне-то хотелось сочувствия.
– Ну хорошо, как насчет арендной платы? – спросила она. – Может, можно договориться?
– Договориться? Нет, без вариантов.
– А отель тебе зачем? Ты на прослушивание едешь, а не в отпуск.
– Но я же не смогу уложиться в один день! Меня поставили на самое утро. Я вот что подумала: может быть, вы замолвите за меня словечко перед Марикой? Может, факультет даст мне денег в долг? Я все верну!
– Это на прослушивание-то? – сказала Анджела. – Боюсь, что нет. Студенты постоянно ездят по прослушиваниям. Это будет несправедливо по отношению к тем, кто сам ищет средства, не говоря уже о том, что так мы быстро разоримся. Анна, слушай, ну это же Мартиньяргский фестиваль, а не благотворительный концерт. Сегодня утром я утешала Софи, она рыдала, потому что ей пришел отказ, а ведь Софи – хотя она убила бы меня за такие слова – на пять лет тебя старше. Это был ее последний шанс, там ограничение по возрасту – до тридцати, и все время, что она здесь учится, она пыталась туда попасть. Честно, упустить такой шанс – безумие. Скажи прямо: ты просто не хочешь? В этом все дело? Боишься, что не потянешь? Нет, нам, конечно, еще работать и работать, но к лету…
– Что? Конечно, я хочу поехать!
Я правда хотела. Надо хотеть каждую роль, на которую пробуешься, иначе и смысла нет – ничего не выйдет. Найдется кандидат, который ничем не лучше тебя, но хочет эту роль больше, и именно он ее получит. Вроде бы это само собой разумеется – конечно, надо хотеть, но я имею в виду – прямо-таки жаждать, чтобы желание было осязаемым, мучительным и неотступным, как туфли, которые настолько трут, что корчишься на каждом шагу. Конечно, ты, скорее всего, пролетишь. Такова статистика: большинство остается за бортом, но что поделать – когда откажут, тогда и будем горевать. Бывает, что на некоторые прослушивания настроиться труднее, чем на другие, но тут и подогревать себя не надо. На кону шесть недель во Франции следующим летом – мастер-классы с самыми известными певцами, сольные выступления, концерты с ведущими дирижерами. С того момента, как я прочла письмо, желание разрасталось под кожей, как тонкая паутинка из крапивы, и я ощущала сладостное жжение с каждым вдохом, с каждым движением.
– Да блин, как я могу этого не хотеть! – вырвалось у меня. – Я что, чокнутая?
Анджела театрально ахнула. Она с удовольствием рассказывала пространные истории о том, кто с кем в какой постановке спал и почему тот знаменитый дирижер ненавидит эту певицу сопрано, и имела четкие представления о том, что такое непрофессиональное поведение. Я перешла черту.
– Простите, – сказала я. – Очень уж обидно.
Она вздохнула:
– Послушай, Анна. Поверь, я знаю, как трудно порой приходится начинающим певцам, но ты же вкладываешься в собственную карьеру. Что вложишь, то и получишь. Ты и сама это понимаешь.
Я сказала, что извернусь и найду деньги, а она ответила: вот и прекрасно, молодчина. Так чего они там хотят? Две арии? На французском? В жюри Поль, да? Ему понравится твоя Русалка. И, может, еще что-нибудь пособлазнительней из Пуленка?
Мы приступили к работе.
* * *
Перспектива любых денежных трат меня угнетала, поэтому после занятий я пошла домой пешком. Стоял холодный ясный вечер, и, шагая по мосту Ватерлоо, глядя на необъятность реки, раскинувшейся по обе его стороны, на ее черноту в прожилках отраженного света, я с изумлением осознала, что счастлива. Это была моя любимая часть Лондона, часть, где я чувствовала, что могу увидеть весь город разом и он принадлежит мне – ну или я ему. Я перешла на другой берег, в Саут-Банк, где деревья были опутаны синими огоньками, а вдоль реки выстроились киоски рождественской ярмарки, и двинулась сквозь толпу людей, высыпавших на праздничные