Но главным было то, что мне нравилось представлять, как Марко отреагирует, когда увидит меня. Ведь из всех кошерных мясных лавочек этого города я случайным образом выберу его. Я представляла Марко в вездесущем белом фартуке и большую стеклянную витрину с мясом, которая разделяла нас. Марко смотрит на меня снизу вверх, ловит выражение моего лица и с грохотом роняет на пол свой огромный нож. Я представляла, как кровь отливает от его щек, колени подкашиваются, а сердце чуть не выскакивает из груди. Представляла, какая буря разражается у него внутри. Как он, заикаясь, пытается сформулировать что-то, понять, как я оказалась в его магазине в самом центре еврейского гетто Рима. Представляла, как он не может себе этого представить. А затем я наконец трахаю его. Мне всегда нравилось трахаться с Марко.

Примерно так это и произошло. Он не выронил с грохотом свой огромный нож только потому, что не держал его в руках. Но ноги у него действительно подкосились, и меня это порадовало. Он и впрямь был в белом фартуке, отрастил себе аккуратную черную бороду, на пальце его сверкало тонкое золотое кольцо. Оказалось, он женат. И такое развитие событий не могло не быть захватывающим. Ведь у любовницы так много власти и никакой ответственности — трудно не реагировать на чистейший эротизм такой ситуации.

Марко вышел из-за прилавка, протянул руки, но тут же опустил их, по-пингвиньи прижав к бокам. Он не мог обнять меня. Это не только выдало бы тайну нашего плотского прошлого. Как ортодоксальный еврей, он не мог прикасаться к женщинам, которые не были членами его семьи. Он что-то бормотал, стараясь изо всех сил контролировать свою речь. Я же оставалась в высшей степени спокойной и хладнокровной. Сказала по-английски, что увидела его с улицы через витрину и решила зайти поздороваться. Что так много времени прошло с тех пор, как мы виделись в Сиене. Что он хорошо выглядит. Я дала ему понять, где остановилась и как долго пробуду в Риме. Все это время он молчал. Его лицо побледнело, затем покраснело, затем наконец обрело свой цвет. Я полностью выбила его из колеи и пребывала в восторге от этого.

Два часа спустя Марко лежал в моей накрытой малиновым покрывалом постели в отеле на Кампо-де-Фиори и шептал по-итальянски:

— Дорогая моя, я совсем потерял тебя. Ты пахнешь, как цветы, растущие из лона Венеры. Как я скучал по тебе, как мне хотелось вылизать тебя всю, вкусная моя, моя американская мечта.

Глядя Марко в глаза, я поднесла его левую руку к своему лицу, взяла в рот его безымянный палец, сунула поглубже и, покрыв слюной, медленно зубами стянула обручальное кольцо, которое выплюнула ему на грудь. Мы снова трахались, и это было восхитительно.

Это был первый и предпоследний раз, когда мы с Марко виделись в Риме. Нет, мы потом часто встречались, больше двадцати лет, но где угодно, только не там. Часто это случалось в Тоскане. Однажды в Болгери, в гостинице такого же истошно-розового цвета, как моя вульва. В другой раз в термах Сан-Филиппо, где мы сдвинули две узкие, точно бедра монахини, кровати. Этот отель обладал чувственностью гинекологического кабинета, в воздухе разливались миазмы сернистых источников. Еда здесь была лечебной, винная карта умеренной, а секс легким. В следующий раз мы встретились в Кьянти в чудесном бывшем монастыре, который превратили в весьма аристократический отель по типу «постель и завтрак». Зато здесь была комната для граппы, что показалось мне весьма цивилизованным. Еще мы останавливались в Монтальчино на вилле семнадцатого века, которая принадлежала его другу. Там совершенно случайно мы подожгли компостную кучу, высыпав тлеющие угли, и потратили драгоценные полтора часа, таская ведра с водой и заливая ею пламя.

Так мы виделись почти тридцать лет примерно раз в год, редко пропуская встречи, но и чаще не получалось. Наши свидания проходили под лозунгом: «В это же время через год». Перед нами проносилась кавалькада отелей, но чувств становилось все меньше. Случалось, что я прилетала в Италию, а Марко никак не мог оторваться от своей донны или даже не хотел. Эта обесцвеченная блондинка родила ему пятерых детей, и с каждыми ее новыми родами я все больше гордилась своими высококлассными вишневыми гениталиями поистине демонстрационного качества.

Когда я впервые встретила Марко в Риме, он был женат всего несколько месяцев. Этот брак, по его словам, стал стратегическим союзом, который объединил его семейство мясников, которое жило в римском гетто с незапамятных времен, и ее семью, владевшую скотобойней в каком-то городке недалеко от Флоренции. Благодаря этому браку их мясная лавка получила беспрепятственный доступ к поставщику лучшего мяса по самым выгодным ценам. В руках Марко оба семейных бизнеса жирели. Узнав об этом, я поняла, зачем он получил степень по биологии. Благодаря ей он узнал, как сделать свой мертвый товар органическим, то есть добавить к нему приставку «био». Macelleria Иачино опередила другие и стала во главе движения за медленную еду. Ведь даже те, кому не нравится вкус кошерного мяса, обескровленного и утомленного, с восторгом начали покупать его у Марко и рекомендовали другим — такова была деловая хватка у моего любовника. И я гордилась этим. Мне вообще нравятся успешные мужчины. Они пахнут деньгами, уверенностью и дорогим лосьоном для рук.

Со мной Марко становился по-прежнему добродушным, веселым и ненасытным. Ел все, бесконечно трахал меня, пел старые песни. Он был живым напоминанием о нашей общей юности. О том золотом времени, когда мы курили, точно были бессмертны, танцевали как заведенные и трахались так, точно это последний секс в нашей жизни.

Единственное, чем привлекает молодость, кроме ее непробиваемости, это необузданная новизна и восторженный взгляд на мир. Глупая ностальгия по неизвестному. Этого никогда не вернуть и никогда не пережить заново. Да и не хочется. Нет ничего лучше песни, которую поет пылающее сердце взрослого тигра.

7

Трюфели

Двенадцатое декабря двухтысячного года было замечательным. Я держала в руке билет в Италию на охоту за трюфелями. Много кто так делает. Кто-то едет в Италию за белым трюфелем. Кто-то — в городок Бэй Форчун в Новой Шотландии за запеченными лобстерами. Или в Токио, чтобы попробовать суп из рыбы фугу. В Париж — за макарунами. В штат Айова на фермерскую ярмарку за масляными пончиками.

В общем, я собралась в Италию за трюфелями. Преимущественно белыми, но я не против и черных. Tartufo Bianco — белое золото, как этот гриб называют инстаблогеры, пишущие о еде. Когда этот деликатес тает во рту, все земное меркнет и становится