император по своей доброй воле даровал Святому Петру округа, принадлежавшие империи. Император сохранил свое верховное право собственности на эти округа, как это было с территориями немецких церквей. Молодой император недвусмысленно ссылается на былую некомпетентность пап в управлении их собственностью, большая часть которой была получена обманным путем - посредством подделок. Нелестный императорский комментарий к ведению дел в папском Риме проходит красной нитью через века вплоть до XIX, когда мы видим, что даже консервативные силы Священного союза критикуют папу Григория XVI в 1832 г. за коррупцию в Папском государстве. Оттон III - «слуга апостолов» - был первым, кто разоблачил «Константинов дар» в глазах христианского мира как подделку (даже при этом папы в последующие века продолжали опираться на этот «Дар» в своей борьбе с императором до тех пор, пока им это было удобно). Оттон III рассматривал Рим как urbs regia - город императоров, а не пап. Он заявлял, что папы сначала безрассудно растратили собственность Римской церкви, а затем попытались пополнить ее, ограбив императора. «Константинов дар» был грубой подделкой; дар, сделанный Карлом Лысым, которому папы придавали такое же значение, не имел законной силы с самого начала, так как он передавал Римской церкви земли, которыми сам Карл не владел.

Оттон III не верил Римской курии и имел веские причины не доверять римлянам. Во время его последнего пребывания в Риме он был осажден мятежниками на Авентинском холме, но сумел прорваться и добраться до замка Святого Ангела, а епископ Бернвард со Священным копьем показывал ему путь. Оттон назначил саксонского магната Зиазо своим представителем в Риме с титулом patricius Romanorum. Именно во времена острой чрезвычайной ситуации императорская власть становилась твердой, император брал в руки оружие и окружал себя небольшой группой людей, верных ему в горестях и невзгодах, несколькими епископами и войсками, а также горсткой представителей аристократии, которые удерживали крепости и города в Италии до тех пор, пока это было возможно.

Мы не знаем, как молодой император, если бы ему был отведен более длительный срок правления, организовал бы империю с немецкой основой. Возможно, он создал бы вид двойственной монархии, не лишенной сходства, несмотря на разные обстоятельства, с Дунайской монархией, в которой королевство Венгрия имело своей столицей Будапешт, а Имперский совет объединенного королевства и провинций представлял остальной народ в Вене. Его двумя столицами стали бы Ахен и Рим. Ахен как столица подразумевает право на наследие Каролингов и владычество над центральными землями германских племен. Оно также подразумевает отречение от политики «отступления» на востоке Оттона Великого, уход из Магдебурга. Император, который сделал Рим своей столицей, оставил за собой притязания на богатую Южную Италию и ее большие финансовые ресурсы, на владычество в Италии, в которой контроль за папской властью имел далеко не самое маленькое значение; и он объявил о своей связи с религиозными движениями в Южной, Центральной и Северной Италии.

Оттон III, который ездил как кающийся грешник, проситель и паломник к могилам своих святых друзей Адальберта и Ромуальда, был частым посетителем монастырей, пещер и святилищ. Он ездил в Монте-Кассино, Монте-Гаргано, где находилась важная святыня архангела Михаила -знаменосца империи, и в монастырь Серпери у Гаэты. В апреле 999 г. он провел четырнадцать дней покаяния в пещере у церкви Сан-Клементе недалеко от Латеранского холма. В этой связи не следует думать, что Оттона III преследовали «апокалиптические» страхи перед приходом Антихриста, которые несправедливо связывают с 1000 г. Он был далек от того, чтобы стать одержимым немецким апокалиптическим пессимизмом, и ему был гораздо ближе греческий воздушный оптимизм. Оттон готовился к трудному делу. Он понимал, что его планы вызовут сопротивление среди многих немцев и в имперской церкви (где находились его самые значимые единомышленники и центры власти). То, что он сделал, должно было вывести поляков и венгров из-под власти немецкой имперской церкви и угрожающего гнета, подразумеваемого в заявлениях ее руководителей. При сохраняющейся слабости папской власти, возможно, эта «промежуточная» Европа - Польша, Богемия и Моравия, а также Венгрия - при других обстоятельствах повернулась бы к Византии, тем самым связав себя с тем восточноевропейским полушарием, которое в русской коммунистической Восточной Европе до сих пор несет на себе заметные следы византийского влияния.

Оттон III - друг и почитатель Адаль берта Пражского - чеха, на которого оказала влияние Италия, был очень близок к различным итальянским духовным течениям того времени. Сам он рано достиг глубокой духовности, которая дала ему возможность принять высшую форму Realpolitik, которая смотрела в будущее. Правильно понятые, идеи Оттона должны были возбудить не просто интерес, а взволновать немцев и других европейцев, которые в наше время закоснели в ограниченной Realpolitik, связанной с преследованием каждодневных интересов и фетишистской верой в ее силу. В то время немецкие лидеры имперской церкви считали «реалистичной» восточную политику, которая означала создание епископств или, возможно, архиепископств в Польше, Богемии, Моравии или Венгрии. Они следили за тем, чтобы эти образования оставались в подчинении их собственным центрам силы - Майнцу, Зальцбургу, Магдебургу или Пассау. Так как эти епископства были созданы от имени немецкой церкви, было «реалистично» начать распространять христианство и осуществлять политическое проникновение. Столкнувшись с перспективой быть завоеванными силой, властители Польши, Моравии, Богемии и Венгрии, которые были на грани обращения в христиан, отпрянули в тревоге и стали искать союзников в Риме и Византии.

Оттон III понимал эту опасность и предложил себя этим властителям в качестве союзника и «брата». У этого молодого человека было более четкое и трезвое видение ситуации, чем у «реального политика», церковных и светских магнатов, которые теперь повернулись против него. Расширение на восток в том масштабе, который они намечали, было за рамками ментальных ресурсов и энергетических возможностей узконемецкой части империи. Соответственно, Оттон III сделал смелый шаг - творчески сократил достижения своего деда. Огромная созидательная работа, проведенная Бернвардом (верный товарищ Оттона по оружию и единомышленник) в Хильдесхайме, - великолепные саксонско-оттонское искусство и культура, навсегда связанные с именами Бернварда и его преемника Готарда, - началась с отказа от миссионерских поездок в славянские земли. Достаточно было того, что нужно было наводить порядок дома.

В декабре 999 г. - последнем месяце последнего года первого христианского тысячелетия - Оттон уехал из Рима. В марте он приехал в Гнесен к могиле своего друга-мученика Адальберта. Его проводником был Болеслав Шабри - друг, с которым он вместе воевал в трех войнах против славян. «Как только он увидел столь желанный город, - пишет Титмар Мерзебургский, - он продолжил свой