встретить праздник не со скучными родителями, а с друзьями… ну или в еще более интересной компании.

Он выразительно посмотрел на маму, и та улыбнулась ему в ответ, обмениваясь известным только им одним языком взглядов.

— А теперь вот и уже мы дожили до титула «скучных родаков».

— Ну, не выдумывай, и вовсе вы не скучные, — насупилась Маша, желая поддержать их.

— Да нет, дело-то не в том, скучные или нет, — он подошел к ней и дал руку для опоры, чтобы помочь идти. — Просто сейчас как никогда ясно понимаешь, что дети выросли и от этого становится лишь тревожнее. Пока вы были маленькими, беспокойства были иного характера. А сейчас вы вступаете во взрослую жизнь, и так хочется, чтобы не наделали ошибок, чтобы не повторили наших.

— Папа, — укоризненно покачала головой Маша. Она уже столько лет откаталась по различным чужим городам и странам, и не всегда у родителей была возможность быть рядом с ней, особенно последние годы, а они, выходит, все еще считали ее несамостоятельной.

— Вот будут свои дети, тогда посмотрим, что сама потом скажешь, — он легонько щелкнул ее по носу. — Будешь волноваться или нет.

Предпраздничную тишину квартиры нарушил звонок в дверь.

— Не похоже, что Аня что-то забыла. Пойду посмотрю, кого там принесло.

— Хорошо, я пока к себе доковыляю, нога сильно разболелась и отекла.

Уже в своей комнате Маша удобно расположилась в кресле, вытянула ноги на установленный рядом пуфик и взяла в руки телефон, чтобы отправить последние поздравления. Все приготовления в столовой к празднику были сделаны еще с утра, участвовали все, поэтому сейчас в свободное время можно было отдохнуть и просмотреть новости. Нога нещадно болела, но врач сказал, что несколько дней так и будет, выписал болеутоляющие и взял обязательство каждый день приезжать на терапию. Ну, это Маша как-нибудь переживет, впервые что ли.

В дверь негромко постучали.

— Да, — тут же откликнулась девушка.

— К тебе пришли, — раздался голос мамы, но вместо нее в комнату вошел…

— Что ты здесь делаешь?

Сказать, что она была удивлена — ничего не сказать. Опешила! Смеляков. Здесь, в их доме, в ее комнате.

А он окинул ее взглядом и задержался на травмированной ноге. Кивнул на гипс и неуверенно спросил:

— Как ты?

— Ну, как-то так. Вынужденно отдыхаю.

— Вот отчего ты такая упрямая, Льдинка? — Ей показалось, или в глазах его мелькнул гнев? — Я же мог тебе помочь тогда.

— Ты из-за этого пришел? Упрекнуть?

Ну вот, сама не заметила, как снова перешла на колкости. Ну почему с ним так? Отчего они не могли нормально пообщаться?

— Хотел узнать, все ли в порядке с тобой, — холодно произнес Ярослав, спрятав руки в карманы.

— Жива, почти здорова. Не переживай, не первая и, вероятно, не последняя такая травма. Все? — Ой, мамочки, ну чего ее так несло? Ей хотелось саму себя стукнуть хорошенько, но какой-то черт внутри так и подзуживал, так и подстегивал.

— Прости меня, — выдохнул парень и на несколько мгновений прикрыл глаза. И Маша в этот момент пропустила болезненный удар в сердце. Таким она еще никогда его не видела. Растерянным и… кающимся.

— За что? — пораженно выдохнула она.

— За то, что не настоял на своем и оставил тебя в беде.

— Ты не должен был нянчиться со мной, я вполне взрослый человек, чтобы…

— Ты нуждалась в помощи, а я оставил тебя, не убедившись в том, что ты обойдешься…

— Не говори ерунду. Травму я получила на следующей репетиции. Ты так с каждым встречным нянчишься?

Ответом ей было молчание и опущенный в пол взгляд.

Маше стало неловко, что ее гость стоял на пороге комнаты, а она даже не предложила ему присесть. Он был в джинсах и теплом свитере — вид такой, будто словно только что приехал откуда-то…

— Может ты… — «присядешь» хотела дополнить она, но не успела, так как в этот же момент Ярослав обращался к ней.

— Думаю, мне лучше уйти. Мне жаль, что так случилось. Прости.

Он отвернулся и быстро вышел из комнаты, даже не прикрыв за собой дверь — так торопился.

А Маша пораженно смотрела ему вслед, и что-то так больно дергало ее изнутри, так царапало. Она вспомнила, что вчера вечером у команды была выездная игра, да и потом снова предстоял выездной матч, а это значило, что Ярослав примчался в Москву именно к ней. По крайней мере, ей хотелось бы так думать, так как обычно мало кто решался покидать расположение команды, обычно семьи приезжали к своим игрокам.

Маша вскочила со своего места, покачнулась и поморщилась от пронзившей ногу боли, ухватившись за спинку кресла, чтобы удержать равновесие. Она еще не привыкла к тому, что теперь на долгое время ограничена в движениях и скорости, а потому, насколько это было возможно в ее состоянии, поспешила в коридор. Только бы не опоздать. Что она скажет ему, даже не думала, просто хотелось остановить. И вновь окунуться в его печальный потерянный взгляд.

— Уже уходишь? — услышала она голос отца уже у самого выхода из квартиры.

— Да, Станислав Игоревич, думаю, мне пора.

— Сегодня ты какой-то… Все хорошо?

Пока Маша ковыляла по длинному коридору, беседа отца с игроком его команды перешла в личное русло.

— Да, — равнодушно ответил Смеляков, послышался звук застегиваемой «молнии» и что-то тяжелое ударилось об пол. — Простите, не удержал.

— Как с отцом?

— Так же. Я его не видел, если честно. И спасибо вам за то, что…

— Не за что, — тут же отозвался папа, видимо, понимая, как тяжело давалась парню эта тема. У Ярослава был какой-то конфликт с родным отцом, Маша один раз слышала беседу родителей, но не придала тогда этому значения. — Нам надо было раньше все знать, прежде чем ставить его тренером в команду. Это наше упущение. Ты сейчас куда? Тебе есть с кем праздник-то отмечать?

Маша в этот момент уже успела дойти до них и, едва выйдя на свет, столкнулась с пронзительным голубым взглядом, устремленным прямо на нее. Почему она никогда раньше не замечала, какие у него глаза. Чистейший байкальский лед. Ярослав уже оделся и собирался покинуть их, в руках была большая дорожная сумка, обклеенная бирками из аэропорта. Значит, он действительно приехал к ней прямо с самолета.

— Зачем ты поднялась? Тебе нельзя, — просипел Ярослав, и тут же прочистил горло. Сумка с тяжелым грохотом опустилась на пол, и от глухого звука все словно очнулись.

— Ярослав, оставайся у нас, — предложил отец, переведя взгляд со Смелякова на дочь.

— Нет, я, пожалуй… Мне пора.

— Тебе есть