Шрифт:
Закладка:
Скорая на исполнение, она тотчас пришла к государю, который, встретив ее с радостным лицом, велел готовить пышный пир и уселся с нею за стол. Долгое время они наслаждались музыкой и песнями, а когда убрали со столов, так как час был уже поздний, государь взял ее за руку и повел с собою спать. Едва улегшись, изображая усталость, он притворился, что засыпает. Когда подлая женщина это увидела, так как душа ее была с конюхом, она, взяв свое платье и тихонько поднявшись с ложа, как делала прежде, направилась к лестнице, ведшей на конюшню. Она спустилась и, думая, что конюх будет ждать ее там же, где ждал в прошлый раз, пришла и легла подле свирепого мула. При виде этого он так накинулся на нее копытами и зубами, что в скором времени причинил ей горькую и жестокую кончину. Назавтра слуги, остававшиеся с конюхом, известили о том государя, который, хотя и выказал великую скорбь, был невероятно доволен.
А так как он решил умертвить и остальных двух, то велел явиться той девушке, чьи покои были близ кухни; с ней, как с той, что была убита мулом, отужинав и весело проведя время, так как час был уже поздний, отправился в постель; однако сперва он велел своему доверенному слуге выломать четыре первые ступени лестницы, ведущей в кухню. Тот все исполнил, а государь, долгое время проведя с девушкой в любовных беседах, притворился, что засыпает. Она, будучи злонравна и пылко любя не государя, а повара, потихоньку поднялась из постели и, взяв свое платье под мышку, направилась к кухне. Она подошла к лестнице, поставила на нее ногу, чтобы спуститься, и, не найдя ступени, покатилась стремглав; и так как падение ее было свысока, она, переломав все кости, тотчас скончалась. Государь был этим чрезвычайно доволен и весел, хотя пред тем, кто принес ему такую новость, выказал великую печаль.
Так как оставалось отплатить третьей девушке, на следующий день в поздний час он велел ее позвать, а когда она явилась, начал пылко ее ласкать и развлекался с нею, как с другими двумя, в разных беседах вплоть до часа сна, а потом они пошли в постель. Однако еще днем он велел своему доверенному барону похитить горшок из обожженной глины, который она обхватывала, чтобы безопасно перебраться через реку, а на место, где он стоял, поставить похожий, но из сырой глины. Тот тщательно все исполнил. Государь лег с преступной женщиной и долго беседовал с нею о любовных приключениях, как и с другими, а потом притворился, что засыпает. Как только она это заметила, тихонько поднявшись и взяв свое платье, вышла из комнаты и, направившись к берегу, положила платье на голову, взяла горшок из сырой глины и, обхватив его, уверенная, что он прежний, вошла в реку, где горшок утонул, потому что был сырым, и она немедленно захлебнулась. Когда поутру об этом донесли государю, он пришел в великую радость, ибо сурово наказал трех скверных и злонравных женщин.
Потом, желая целиком исполнить свое намерение, он взял в жены четвертую девушку, усердно предававшуюся молитве, из-за честности и редкой добродетельности, какую в ней нашел, и справил свадьбу с величайшей торжественностью. В скором времени породив с нею трех сыновей, он дал бесконечное утешение своим подданным, желавшим видеть его потомство, и, вместе с женою каждодневно подвизаясь в делах добродетели, много лет провождал жизнь бестревожную и счастливую.
* * *
Великую жалость возбудила в императоре участь трех злонравных женщин, которых государь-мусульманин привел к жестокой и горькой кончине. Но все же он порицал их преступление, сурово обличая и вероломство женщин вообще. Кончив с этими рассуждениями, он велел, чтобы двор, облекшись в коричневое[23], в каковой цвет был убран шестой дворец, на следующее утро, в субботу, ехал туда. Ранним утром он пустился в путь со всеми своими баронами, и за три часа они добрались до дворца; обнаружив там девицу, он взял ее за руку и, проведя с нею некоторое время в разных беседах, уселся за стол, обилующий самыми драгоценными яствами. После обеда отдохнув немного в своих покоях, он велел позвать шестого рассказчика. Тот, явившись пред императором, почтительно поклонился и начал свою повесть.
* * *
Вкраю моем, весьма отсюда далеком, что зовется Серджер, безмерно очаровательном по красоте садов и ясных ключей, есть приморский город Летцер, где правил некогда великий король-мусульманин; дружески обращаясь с гражданами и чужеземцами, он в короткое время сделался весьма славен. Посему город его неизменно был полон богатыми купцами – христианами и сарацинами. Этому королю после его смерти наследовал сын; далекий от отцовской добродетели, он, по злобной своей природе досадный и тягостный всякому, стал предметом величайшей ненависти для подданных и чужеземцев.
По этой причине большинство купцов покинуло город, и остались лишь немногие. Меж ними были два старика, близких друга, люди весьма почтенные и владельцы великого богатства; будучи христианами и блюдя заповеди Божьи, они жили бы в совершенном покое и благоденствии, если б у них обоих были дети. Однажды они вместе печалились об этом и в конце беседы уговорились, если у них когда-нибудь родятся дети, мальчик и девочка, поженить их.
Вскоре случилось так, что их желание было услышано: почти в один и тот же день их жены, к величайшей их радости, родили – одна мальчика, названного Феристено, другая девочку, нареченную Джулла; оба были воистину дивной красоты. Их воспитывали в добродетели до того времени, как сделалось можно отдать их в школу, а потом препоручили человеку ученому и святому, чтобы наставил их в науках и благонравии. Их замысел не оказался тщетным, ибо дети, наделенные прекраснейшим разумением, усваивали все, что преподавал им наставник, и, хотя были еще в нежных летах, так любили друг друга, что не могли переносить долгой разлуки. Так как их наставник, помимо прочих его дарований, умел укладывать букеты роз или других цветов так, что легко изображал черты лица, мужского или женского, дети много наслаждались этим искусством, в котором, помимо прочих умений, достигли такого превосходства, что в недолгое время далеко обогнали учителя.
Когда же девочка достигла двенадцати лет и выучилась всем искусствам, приличным этому возрасту, отец, забрав ее из школы, отдал на попечение матери. Феристено, опечаленный, как не был опечален никто и никогда, в разлуке с той, которую так сильно любил, чувствовал, что умирает от тоски. Так он провел год; и, чувствуя, что с каждым днем любовь поражает его все сильнее, он решил известить девушку об этом. Уложив купу роз и других цветов с таким искусством, что ее лицо в них зрелось как живое, он тайно передал ей цветы со своим слугой.
Когда Джулла получила от своего Феристено, которого любила сильней всего на свете, подарок столь редкий и благородный, то, многократ его поцеловав, немедленно побежала в свой сад, где, собрав много цветов и в их купе изобразив живые черты Феристено, вручила их тому же посланцу. И хотя Феристено увидел их с великою радостью, однако от безмерной любви был вскоре поражен тяжелым недугом. Отец его, примечая, что причиною тому чрезмерная любовь сына к Джулле, без промедления отправился к отцу девушки, которая была в том же состоянии, и сказал ему:
– Договоры, дражайший друг, надлежит исполнять. Твоя дочь уже достигла брачного возраста, и Феристено твердо намерен взять ее в жены. Потому я любезно прошу тебя, давай справим их свадьбу немедля, чтобы избавить их, так пылко любящих друг друга, от верной смерти.
Отец Джуллы, вполне к этому готовый, устроил великий пир, чтобы справить свадьбу со всею торжественностью. А так как девушка была дивной красоты, молва о том тотчас достигла до слуха короля. Он никогда ее не видел, но, слыша, как славят ее красоту, решил на нее посмотреть; немедленно через своих слуг позвав к себе стариков-отцов Феристено и Джуллы, он велел им в тот же день без всякого промедления привести пред его очи детей, чью свадьбу только что справили. Исполняя его приказ, добрые отцы отправились в королевский дворец с детьми, одетыми в богатое платье, как подобало их состоянию. Когда они явились перед королем, тот, едва удостоверившись в красоте невесты, которая показалась ему
