Х а м р о б и б и. Прочь, бесстыжая! Идем!

Х а ф и з а (растерянно). Что случилось?

Д е х к а н б а й (передает Хафизе письмо). Вот… прочтите…

Х а м р о б и б и. Идем! На станцию идем!

А м а н. Тетушка, поезд идет только завтра.

Х а м р о б и б и. В степи переночуем. Лучше провести ночь со змеями, чем минуту с колдуном! Что ты стоишь, Хафиза? Идем!

Д е х к а н б а й. Вы забываете, тетушка, что Хафиза не только моя невеста, она еще и звеньевая.

А м а н. Звеньевая в Голодной степи!

Х а м р о б и б и. Я в дела вашего колхоза не вмешиваюсь. Где это видно, чтобы я вмешивалась в чужие дела? Но если Хафиза скажет хоть одно слово, я переверну все ваше правление. Что ты молчишь, Хафиза?

Х а ф и з а. Никуда я не поеду, мама.

Х а м р о б и б и. Дядю не послушалась, теперь матери не повинуешься! (Заголосила.) Околдовали колдуны мою дочь!

Х о л н и с о (иронически). Ее дочь околдовали!..

Х а м р о б и б и. Околдовали! Шайтан околдовал… Дехканбай околдовал…

Х о л н и с о (воинственно). Дехканбай — шайтан?!

А м а н. Мама! Тетушка! (Указывая на плакат.) Написано же здесь… «Соблюдайте тишину!»

Старухи продолжают ругаться шепотом. Входит  А д ы л о в.

А д ы л о в. Добро пожаловать, дорогие гости! Тысяча тысяч пожеланий! Салам!

А м а н (смущенно). Салам!.. Мы на самолете прилетели…

А д ы л о в (недоуменно). Кто же кому матерью приходится?

Х а м р о б и б и (указывая на Холнисо). Она! Она родила скорпиона!..

Х о л н и с о. Что! Я родила скорпиона?! Да я…

Аман осторожно указывает матери на плакат. Холнисо умолкает.

А д ы л о в (Дехканбаю). Что произошло?

Х а ф и з а. Прочтите, Адылов-ака. (Передает письмо.)

Входят  Р а х и м д ж а н, К у з ы е в, С а л т а н а т.

Р а х и м д ж а н. Салам! Матери приехали! Сердце радуется… (Осекся.) Не вижу радости…

А д ы л о в. Письмо написал Мавлон-ака.

Р а х и м д ж а н. Какое письмо?

А д ы л о в (читает). «Дехканбай оказался человеком крайне коварным. Хочет вместо меня бригадиром стать… Всюду унижает меня… Обозвал гвоздем… Настроил против меня весь колхоз. Вынудил Хафизу до свадьбы уйти из моего дома. Немедленно забери свою дочь».

Р а х и м д ж а н. Ай-яй-яй! Что написал! Ну, Адылов-ака, чья правда? Ну, Дехканбай, чья правда?

Х а м р о б и б и. Братца моего правда! Правду мне написал братец.

А д ы л о в (к Хамробиби). Нет правды в этом письме, ни единого слова правды.

Х а м р о б и б и. Оказывается, брат правду написал. И вы против него! Всех настроил против него Дехканбай.

Входит  М а в л о н. Увидев старух, остолбенел.

Не мог брат написать неправду сестре, не мог дядя написать неправду о племяннице!

М а в л о н. Мог! Написал. (Вышел вперед.) Неправду я написал.

Х а м р о б и б и. Неправду? Пусть отсохнет язык, сказавший неправду!..

М а в л о н. Плохо я думал о Дехканбае. Я первым здесь землю поднимал… Думал, Дехканбай унизить меня хочет, вместо меня первым стать хочет… Думал, уедет Хафиза, — уедет и Дехканбай. Для того и написал сестре… А сегодня понял: не меня обидел Дехканбай! Я его обидел, обидел — не то слово! Оскорбил! Другое письмо написал я сестре. Только что написал. В ящик его хотел опустить. Не успел! На, Дехканбай… (Подает письмо.) Прочти…

Д е х к а н б а й. Не надо, дядя. Верю, что хорошее письмо…

Х а м р о б и б и. Выходит, что обманул меня братец! Ну хорошо, он у меня еще попрыгает, как лягушка на горячей сковородке.

М а в л о н. Подожди, сестра. (Дехканбаю.) Не хочешь читать? Понимаю, понимаю… Прочти ты, Хафиза.

Х а ф и з а. Не буду я ваших писем читать, дядя.

М а в л о н (с горечью). Никто не хочет прочесть письмо Мавлона.

Р а х и м д ж а н (мягко). Зачем читать? Слова ваши слышим… Верим вам!

М а в л о н. Поговорка есть у народа: «Кто знает дорогу, тот не спотыкается». Казалось, знал дорогу… впереди, казалось, шел… А споткнулся, сбился с дороги… Ноги спотыкались, а казалось, Дехканбай меня толкает. Не толкал он меня, а обратно на дорогу выводил… Сказать пришел я: не имею я права, Рахимджан-ака, знамя принимать! Не имею я права, Адылов-ака, речь произносить!..

А д ы л о в. Не берусь один решать. Пусть люди скажут. Дехканбай пусть скажет. Хафиза…

Х а ф и з а. Больно мне говорить о дяде… Хлопкороб он замечательный… Много земли в Голодной степи поднял… Землю он обновлял, от соли ее промывал. А сам? В него самого въелась старая соль. Выше коллектива себя поставил, обиделся и колхозу стал мешать… не могу говорить… (Отвернулась.)

Д е х к а н б а й. Горячится Хафиза! Стоит на поле нагнуться одному кустику хлопчатника, как мы с вами спешим к нему и выпрямляем…

Х а м р о б и б и (гневно). Если куст хлопчатника заражен тлей, его вырывают!..

Д е х к а н б а й. Хороший хлопкороб не станет вырывать, а выходит.

К у з ы е в. Правильно, Дехканбай! Если гвоздь согнется, его тоже выпрямляют.

Р а х и м д ж а н (испуганно). Э-э-э, опять про гвоздь… Зачем вспоминать?

А д ы л о в. И вспоминать можно и напомнить нужно! Хочу напомнить: когда впереди вы шли, Мавлон-ака, колхозники свои шаги меряли по вашему шагу. К коммунизму идет страна, и народ равняется по идущим впереди. Но, дорогой Мавлон, чтобы идти еще быстрее вперед, важно очистить душу, сознание от всего, что прилипло, что осталось от старого. Для того Коммунистическая партия и советует нам чаще вспоминать о критике и самокритике. Кишмиш вкуснее горькой хины, которую пришлось глотать вам в клинике. Вылечивает же не сладкий кишмиш, а горькое лекарство. Об этом и хотел вам напомнить… И еще хочу напомнить: в семь часов собрание, а вам речь говорить…

М а в л о н. Нет у меня права. Заслужить я его должен.

Р а х и м д ж а н. Э-э-э, Мавлон-ака, начнете перелоги осваивать, поведете свою бригаду…

М а в л о н. Не я поведу… вместе будем осваивать земли! И вот что, друзья! Пойдемте, я вам покажу… Мне Дехканбай комсомольцев выделит. Участок один у меня на примете. (Указывает.) Вон там, возле рисового поля. Дополнительно освоим еще четыре гектара. Комсомольцы освоят!

А д ы л о в. Поддерживаю предложение почтенного Мавлона. Будем