Салтанат удивленно глядит на старух.

Х а м р о б и б и. Под диктовку колдуна она писала, оттого и были ее письма слаще меда. Письмо моего брата открыло мне глаза.

Х о л н и с о. Слова хорошего человека — мед, слова плохого человека — уксус.

Х а м р о б и б и. Дорогая Холнисо, как бы вам не пришлось мариновать в уксусе свой язык.

А м а н (он уже заглянул в здание правления). Мама! Тетушка! Мы правильно пришли. Вот здесь кабинет председателя.

С а л т а н а т (с крыши). Салам, дорогие гости!

Старухи и Аман озираются по сторонам — откуда раздался голос.

Х а м р о б и б и (увидев Салтанат). Салам!

Х о л н и с о, А м а н. Салам!

Х а м р о б и б и (к Салтанат). Если прав младший сын моей соседки, который утверждает, что здесь находится кабинет председателя, то где же сидит секретарь, у которого я могла бы спросить, могу ли я видеть председателя?

С а л т а н а т. Я и есть секретарь.

Х а м р о б и б и (к Холнисо). Вот секретарь! Вы представляете, как у них высоко вознесся председатель, если секретарь сидит уже на крыше!

С а л т а н а т. Вы первые приехали. (Слезает с крыши, вручает всем букеты.) Проходите в правление, отдохните, а я сейчас сбегаю за председателем. Откуда ваша делегация? Из какого колхоза?

Х о л н и с о. Какая делегация?

А м а н. Мы, товарищ секретарь…

Х о л н и с о. Аман, подожди. (К Хамробиби.) Скажите же ей, подруженька, скажите, зачем мы сюда приехали!

Х а м р о б и б и. Думаете, не скажу? (К Салтанат.) Конечно, я старая женщина, к моим словам можно не прислушиваться, но заметить я обязана: к скорпионам делегации не ездят! (Возвращает букет.) Аман, вот телефон. Вызови мне этого скорпиона.

А м а н (оскорбленно). По телефону скорпионов тоже не вызывают.

Салтанат озадачена.

Х о л н и с о. Подруженька…

Х а м р о б и б и. Не подруженька я вам!

Х о л н и с о. Сорок лет дружили, а теперь перестали быть подруженькой. Вызовите сначала свою дочь, расспросите ее, а потом вызывайте моего сына.

Х а м р о б и б и. Нет уж, я сперва вызову вашего сына, выскажу ему все, что узнала о нем. А с дочерью я и говорить не стану. Возьму ее за руку и — айда! Послушай, секретарь, позвони на станцию. Пусть мне завтра два билета дадут.

С а л т а н а т (еще более озадачена). Я не знаю… Мы никогда билетов по телефону не заказываем. Может быть, нельзя?

Х а м р о б и б и. Раз колхозный телефон — все можно. Два билета — мне и Хафизе!

С а л т а н а т. Хафизе? Простите, а кем вы приходитесь Хафизе?

Х а м р о б и б и. Странная девушка! У лягушки нет хвоста, а у девушек — разума. Кем я могу приходиться Хафизе, если она мне дочь, а я ей прихожусь матерью?

С а л т а н а т. Матерью? Так вот вы кто? А вы — тетушка Холнисо? Аманджан? Я думала, что вы моложе.

А м а н (смущенно). Извините… Дехканбай — мой старший брат. Надеюсь — он здоров?

С а л т а н а т. Здоров. Он и Хафиза в кишлаке. Я их сейчас позову. (Бежит, но по пути сталкивается с Кузыевым.)

К у з ы е в (вбегая). Привет делегации! Оркестр, туш!

Туш. Салтанат тщетно пытается остановить Кузыева.

(Представляясь.) Хашим Кузыев, бригадир строительной бригады!

С а л т а н а т. Хашим. Это не делегация!

К у з ы е в (удивленно). А кто же?

С а л т а н а т. Идемте. Я вам все объясню. (Уводит изумленного Кузыева.)

Х а м р о б и б и. Не уговорили бы вы отправить мою дочь в Голодную степь, не узнали бы мои седины позора. Ваш сын меня опозорил, брата моего опозорил. Хафизу… А тут еще оркестр играет!

Х о л н и с о. Неизвестно, кто кого опозорил. Мне мой сын писал, что все у них благополучно. Не о том ли писала вам и ваша дочь?

Х а м р о б и б и (кричит). Под диктовку колдуна она писала. Потому были ее письма слаще меда!

Х о л н и с о. Колдуна? Мой сын — колдун?!

А м а н. Мама! Тетушка! (Указывая на плакат.) Написано же: «Соблюдайте тишину!»

Стоя друг против друга, старухи продолжают спор шепотом, — слов не слышно. Пантомима. Вбегает  Д е х к а н б а й.

Д е х к а н б а й. Аман, милый, здравствуй! (Увидев спорящих старух.) Что, опять мирная беседа?..

Увлеченные спором, старухи не видят Дехканбая. Дехканбай подходит к Холнисо. Она стоит к нему спиной и, предполагая, что это Аман, отстраняет его рукой.

Х о л н и с о. Отойди, Аман… Не вмешивайся в нашу беседу… Говорю тебе, отойди… (Оборачивается, всплеснула руками.) Сыночек мой… (Обнимает Дехканбая, плачет.)

Д е х к а н б а й. Матери дорогие! С приездом! Каким ветром?

А м а н. Мы не ветром… мы на самолете прилетели…

Х о л н и с о. Я бы на поезде приехала, а соседушка настояла, чтобы самолетом.

Х а м р о б и б и. Отсталая, говорите! Раньше вас в самолет влезла!

Д е х к а н б а й. Очень хорошо, что приехали. Праздник у нас сегодня в колхозе. (Подошел к Хамробиби.) Здравствуйте, тетушка Хамробиби.

Х а м р о б и б и (уничтожающе). Когда шипят змеи — немеет язык! Вот письмо! (Подает.) Прошу прочесть!..

А м а н (Дехканбаю). Это письмо тетушка получила от Мавлон-ака.

Д е х к а н б а й. От Мавлон-ака?

А м а н. Там о тебе написано.

Х а м р о б и б и (пока Дехканбай читает). Праздник в колхозе, говорите? Праздником для меня будет минута, когда я сяду с Хафизой в поезд, который умчит нас от шайтана, околдовавшего мою дочь. Этого ли я ожидала от вас? Для этого ли я хотела выдать за вас мою дочь?

Д е х к а н б а й (прочитав). Вы, мама, тоже поверили? Вместе с тетушкой приехали за Хафизой?

Х о л н и с о. Что ты говоришь, сыночек?! Я же агитатор! Как только получили мы это письмо — превратилось бы оно в пепел раньше, чем его написали! — не перестаю я уговаривать почтенную Хамробиби, чтобы не верила тому, что пишет Мавлон-ака.

Вбегает  Х а ф и з а.

Х а ф и з а. Аманджан! Тетушка