Приступая к работе в редакции Southern Literary Messenger[18], расположенного всего в нескольких улицах от дома его детства на Мэйн-стрит, По в первую очередь беспокоился о состоянии американской литературы и образования. Он послушно подхватил проект Уайта по просвещению – его рецензии призывали к реформе образования и финансируемому государством школьному обучению.

Эдгар По пропагандировал доступные произведения общего характера, например, «Вводную лекцию к курсу химии и натуральной философии» Джона У. Дрейпера. Дрейпер, энергичный молодой профессор физики, переехавший из Англии в вирджинский колледж Хэмпден-Сидней, увлекал читателей новыми открытиями в химии и оптике, астрономии Лапласа, механике и физиологии. Практически прыгая за кафедрой, Дрейпер заявлял: «Последние полвека прибавили к человеческим знаниям больше, чем предыдущие тысячи лет. Я и мои современники трепещем на пороге открытия элементарной структуры материального мира. Мы почти ощущаем молекулы света, самой тонкой из всех материй. Почти чувствуем его стороны и края и можем фактически контролировать, регулировать и упорядочивать составные части солнечного луча!» Вскоре Дрейпер перейдет в Нью-Йоркский университет, чтобы руководить преподаванием естественных наук и использовать солнечные лучи в исследованиях фотографии.

По высоко оценил «Американский альманах и хранилище полезных знаний» и «Кабинетную циклопедию» Дионисия Ларднера, популярного англо-ирландского лектора по науке и механике. Он счел «Западный журнал медицинских и физических наук» «весьма достойным Цинциннати», а также рекомендовал «Американский журнал науки и искусства» – единственное национальное научное периодическое издание, выходящее одновременно в нескольких городах под редакцией йельского химика Бенджамина Силлимана, – за его «хорошо написанные статьи по чистой науке», представляющие «универсальный и практический интерес».

В Messenger По начал собственную информационную серию «Пинакидия», предлагая ее как кладезь знаний, которые можно «подсыпать в любую работу» для придания ей глубины (как, например, произведение Эразма Дарвина о любви растений во многом позаимствовало свое содержание из французской предшественницы Connubia florum). Факты о древних и редких текстах По черпал из других справочников, включая филологические таблицы профессора Колумбийского университета Чарльза Энтона и «Элементы универсальной эрудиции» барона Билфилда – самого популярного источника для поиска интеллектуальных арканов.

Также Эдгар По ежемесячно печатал новые рассказы. Один из первых, «Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля», продемонстрировал новый способ любить науку и считать ее мудрой – в нем использовались научные факты, чтобы усилить реализм легкомысленной небылицы. Ганс Пфааль, натурфилософ, улетает от кредиторов в Роттердаме на воздушном шаре. Освободившись от земного притяжения, его аппарат попадает на Луну с ее странной флорой и разумными четвероногими. По возвращении летающего голландца астрономы Роттердама назвали его подвиги мистификацией. «Однако мистификация для таких людей, насколько я полагаю, является общим термином для всех вопросов, недоступных их пониманию».

Газета Richmond Whig одобрительно отозвалась об истории: «Мы никогда не читали произведения, способного вызвать настолько сильное головокружение от впечатлений. Рассуждения автора принимают истинно философский характер, демонстрируя гениальность и изобретательность». По опирался на различные научные и литературные источники и особо отметил «Трактат по астрономии» Джона Гершеля 1833 года. Гершель – сын Уильяма Гершеля, астронома, открывшего Уран и описавшего сотни туманностей, – недавно переехал в британскую колонию в Южной Африке, чтобы руководить одной из крупнейших в мире обсерваторий. «Ганс Пфааль» расширил имперский охват науки до самой Луны.

Поначалу По думал об этой истории как о сатире: она была представлена как «бурлеск на воздухоплавание, которое в последнее время доведено до смешного». Две основные характеристики рассказа – его невозможная абсурдность в сочетании с точными и правдоподобными деталями – тянули в противоположные стороны: он становился то пародией, высмеивающей легковерный энтузиазм науки, то мистификацией, использующей это самое легковерие, чтобы заставить читателей поверить в невероятное. Такая резкая нестабильность делала историю скорее предметом восхищения, чем любви, – хотя, как вскоре узнает По, она также стала историей, которой можно подражать.

Семейные узы

По прошествии нескольких месяцев эксперимент Эдгара По с «Береникой» – ежемесячная печать поразительно оригинального рассказа – привел к предсказанному им эффекту. Репутация Southern Literary Messenger и список постоянных читателей заметно возросли. По и Уайт печатали положительные отзывы о Messenger на зеленой бумаге, в которую заворачивался каждый номер, чтобы читатели осознавали ценность предмета, который они держали в руках. Джеймс Кирк Полдинг свидетельствовал: «Messenger решительно превосходит все периодические издания в Соединенных Штатах, а мистер По – лучший из всех наших писателей». Другой рецензент описал Эдгара По как художника: «Он делает лишь набросок – то, что обязательно заинтересует читателя, – а остальное направлено на ваше воображение». Критик из Вирджинии писал, что «мистер По обладает необыкновенной способностью: с удивительный силой он изображает осязаемую неизвестность».

Писатель Филип Пендлтон Кук адресовал Уайту письмо, где восхвалял По, называя его первым гением в своей области в Вирджинии, и призывал ценить Эдгара «в соответствии с его достоинствами, которые чрезвычайно велики». В конце 1835 года Уайт повысил По до редактора с ежемесячным окладом в шестьдесят долларов.

Живя в Балтиморе, Эдгар По стал зависеть от удобств, предоставляемых тетей и кузиной. Веселой, умной и любящей Вирджинии[19] было тринадцать лет, ровно половина возраста По. Они планировали пожениться, исходя из соображений удобства и семейных чувств, а также из того, что По называл преданной страстью (страстью, противоречащей современным представлениям и воспринимавшейся в то время с некоторым подозрением).

Хотя браки между кузенами, иногда даже с большой разницей в возрасте, были довольно распространены, Вирджиния была «мала для своего возраста» и выглядела ребенком. Даже семья По считала эту пару не самой идеальной. После смерти бабушки Мария Клемм объявила об изменении планов: Вирджиния не приедет в Ричмонд, а переедет к другому двоюродному брату, Нейлсону По. Нейлсон, преуспевающий адвокат из Балтимора, мог предоставить Вирджинии образование и доступ в общество, а также направить ее к более подходящему браку.

Эдгар По эмоционально отреагировал на заявление Клемм. «Моя дорогая тетушка, – писал он, – я ослеп от слез, пока вам писал… У меня нет желания жить и отныне не будет. Вы знаете, как сильно и страстно я предан Вирджинии. Я не могу подобрать слова, чтобы должным образом выразить свою любовь к дорогой маленькой кузине – моей возлюбленной». Далее он описал уютный маленький домик в уединенном месте на Церковном холме и гордость, которую он будет испытывать, оберегая их обеих и называя Вирджинию своей женой. Он обещал, что его зарплата обеспечит им достойные условия и счастье. Он не мог обещать богатства, но при этом спросил: «Вы думаете, кто-либо сможет любить ее крепче, чем я? Здесь у нее гораздо больше возможностей попасть в общество, чем у Н. П. Здесь все встречают меня