ждать, пока разум заменит запреты утраченной религиозной веры.

В июне 1807 года, в возрасте девятнадцати лет, он опубликовал томик стихов «Часы безделья» Джорджа Гордона, лорда Байрона, минора. Он отправился в Лондон, чтобы получить благоприятные отзывы о книге. Эдинбургское обозрение за январь 1808 года приветствовало его саркастическими комментариями о названии как позе и о подписи как оправдании; почему бы подростку не подождать приличное время для достижения некоторой степени зрелости?

Он достиг совершеннолетия 22 января 1809 года. Он расплатился с самыми насущными долгами, а еще больше наделал, играя в азартные игры. Он занял место в Палате лордов и страдал от молчания, рекомендованного новичкам; но уже через три дня он обрушился на критиков своей книги в «Английских бардах и шотландских обозревателях», умной и язвительной сатире, подражающей и почти соперничающей с «Дунсиадой» Поупа. Он высмеивал сентиментальное движение романтиков (лидером и богом которого он вскоре стал) и призывал вернуться к мужественной силе и классическому стилю Англии эпохи Августа:

Вы должны верить в Мильтона, Драйдена, Поупа; Вы не должны выставлять Вордсворта, Кольриджа, Саути…. От Горация мы узнаем, что «Гомер иногда спит»; Мы чувствуем, что без него Вордсворт иногда просыпается.6

Затем, получив степень магистра в Кембридже, подружившись с драчунами, попрактиковавшись в фехтовании и пройдя дополнительный курс обучения ночной жизни Лондона, 2 июля 1809 года он отплыл вместе с Хобхаусом в Лиссабон и другие восточные города.

II. БОЛЬШОЕ ТУРНЕ: БАЙРОН, 1809–11 ГГ

Она не была традиционно величественной: Англия находилась в состоянии войны, а Наполеон контролировал Францию, Бельгию, Голландию, Германию и Италию; поэтому большую часть своего двухлетнего путешествия Байрон провел в Албании, Греции и Турции, что существенно повлияло на его политику, взгляды на женщин и брак, а также на его смерть. Он оставил после себя 13 000 фунтов стерлингов долгов и взял с собой четырех слуг. Он нашел Лиссабон обедневшим до неузнаваемости в результате Пенинсульской войны; все местные жители казались враждебными, и Байрон повсюду носил с собой два пистолета. На лошадях он отправился в Севилью и Кадис, затем на британском фрегате в Гибралтар (где он отпустил всех своих слуг, кроме привычного камердинера Уильяма Флетчера) и далее на Мальту. Там (1–18 сентября 1809 года) он влюбился в миссис Спенсер Смит, да так сильно, что один британский капитан заметил его опрометчивость. Байрон послал ему вызов, добавив при этом: «Поскольку судно, на которое я собираюсь сесть, должно отплыть при первой перемене ветра, чем скорее мы устроим наше дело, тем лучше. Завтра в шесть будет самый подходящий час». Капитан послал свои сожаления.

19 сентября Байрон и Хобхаус покинули Мальту на бриге «Спайдер». Неделя плавания привела их в Патры. Там они ненадолго сошли на берег, чтобы ступить на греческую землю; но в тот же вечер они снова сели на «Паук» и, миновав Миссолонги и Итаку Пенелопы, высадились в Превезе, недалеко от Актиума, столь рокового для Антония и Клеопатры. Затем они двинулись на север верхом через Эпир и Албанию, из столицы которой грозный турок Али-паша управлял Албанией и Эпиром с помощью меча и стиля. Он оказал Байрону все почести, приличествующие британскому лорду, ибо (как он сказал поэту) по его маленьким рукам и ушам он знал, что тот происходит из аристократического рода.

23 октября Байрон и компания повернули назад, а 27-го достигли Янины, столицы Эпира. Там он начал записывать свои впечатления от путешествия в автобиографическом «Паломничестве Чайльд Гарольда». 3 ноября отряд отправился на юг через современную Этолию, сопровождаемый (по приказу паши) отрядом албанских наемников, каждый из которых отличался мастерством в убийствах и грабежах. Они полюбили своего нового хозяина, отчасти потому, что он казался бесстрашным перед смертью. Когда Байрон заболел лихорадкой, они пригрозили врачу убить его, если пациент умрет; врач сбежал, а Байрон выздоровел. 21 ноября партия отправилась на корабле из Миссолонги в Патры; затем, с новой охраной, они проехали верхом через Пелопоннес и Аттику, увидели Дельфы и Фивы и въехали в Афины на Рождество 1809 года.

Должно быть, для двух паломников это был день, в котором смешались радость и уныние. Свидетельства древнего величия и современного упадка, смиренное принятие турецкого владычества некогда гордым народом, ныне потерявшим силу и утонченность и довольствующимся делами и сплетнями дня, позабавили Хобхауса, но опечалили Байрона, воплотившего в себе дух независимости и гордости расы. Поэт заставил Чайльд Гарольда взывать к бунту и задумался о том, как он может помочь этим наследникам величия стать свободными.

Во всяком случае, их женщины были прекрасны, с темными, воспаленными глазами и уступчивой грацией. Байрона и Хобхауса приютила и обслуживала вдова Макри, у которой было три дочери, все до пятнадцати лет. Юный руэ научился испытывать к ним привязанность, радуясь их невинности. Очевидно, именно двенадцатилетняя Тереза научила его мелодичному приветствию Zoé mou sas agapo- «Жизнь моей жизни, я люблю тебя». На основе этой нежной фразы он написал свою знаменитую песню: «Афинская дева, прежде чем мы расстанемся, / Верни, верни мне мое сердце!».

19 января 1810 года Байрон и Хобхауз со слугой и проводником, а также двумя людьми для ухода за лошадьми отправились в путь, чтобы посетить одну из самых вдохновляющих достопримечательностей Греции. Путешествие заняло четыре дня, но цель оправдала средства: они увидели уцелевшие колонны храма Посейдона, воздвигнутого в героическом прошлом на мысе Колонна (Sunium Promontorium), чтобы сообщить мореплавателям, что они заглянули в Грецию. Именно вспоминая это разбитое вдребезги совершенство и кажущееся гладким Эгейское море далеко внизу, Байрон написал «Остров Греция», позднее вставленный в третье канто «Дон Жуана». От Суниума был всего один день пути до Марафона, где поэта охватили чувства, которые вскоре вылились в знаменитые строки:

Горы смотрят на