это 50 лет, а доставка прямо в постель — это, всё-таки, доставка. Разумеется, мои выводы никоим образом не касались разнообразных перверсий и отклонений, которые были даже в этом мире. Пусть и в гораздо меньшем количестве, чем на Земле.

Куда хуже было то, что изнасиловать пытались меня как раз в противоестественной манере, от чего с кровати в подвале дома Мадре я слетел быстрее, чем смазанная солидолом молния. А затем, увидев, что именно покушалось на мою задницу, лишь сдавленно охнул, хватая свою сбрую с оружием, а после стремительно удирая из здания в одном белье.

Едва успел.

Хайкорт скрипел и шатался. Весь. Стоны дерева, хлопки лопающихся камней, грохот обваливающихся зданий, всё это было едва слышно на фоне угрожающего гула и щелканья, исходящего от ратуши. Плитка, покрывающая всё в этом городе, тряслась, живя, казалось, своей жизнью. Фонари раскачивались и мигали. Фиолетовые молнии потрескивали в тумане над моей головой, пока я, в одних портках, бешено застегивающий поверх нательного белья кобуры и ножны, вертелся на одном месте, пытаясь обозреть сразу всё.

Растения.

Именно расколовший кровать пополам кончик чего-то, похожего на корень, попытался проникнуть мне туда, где не светит солнце. Слегка очухавшись от треска кровати, я и успел среагировать на почти случившееся вторжение. Теперь же, на моих словах буквально расцветало доказательство того, что промедли хотя бы пару секунд…

Корни росли чудовищно быстро. Они пробивали крыши, выползали из окон, сплетались и расплетались, устремляясь всё выше и выше. На моих глазах Незервилль буквально прорастал устремляющимися вверх тысячами корней!

Крупных было мало. Большая часть растительных монстров свивалась между собой, порождая целые колонны, стремящиеся дотянуться до тумана. Получалось далеко не у всех и тогда, повинуясь какому-то странному алгоритму, они расплетались, падая на дома и улицы, замедляясь и застывая. Дотянувшиеся же «счастливчики» вызывали завихрения Пятна, от чего вокруг них взрывообразно повышалась активность — собратья корни наползали один на другой по «шипам» вверх, превращая тонкие длинные стебли в самые настоящие колонны из свивающихся вместе корней.

С фиолетовыми молниями, треском и грохотом, всё это было похоже на апокалипсис сильнее, чем он сам.

Прекратив щелкать клювом, я метнулся во двор постепенно обрастающего дома, туда, где с гортанным гневным мявом шкрасс защищал свою оральную и анальную девственность от растительных извращенцев. Эти стебли-корни пилились старрхом отвратительно плохо, но мне нужно было подрезать лишь несколько неудобно сплётшихся над котом корней, чтобы тот на рывке порвал все остальные. Не став тратить время на возню с огромным и неудобным седлом, я вскочил на манула, объединяя нас в стремлении удрать отсюда к таким-то собачьим пенисам.

Надо признать, сделали мы это вовремя. Я понятия не имел, какие процессы шли внутри колоссальной ратуши-храма Ахиола, но их результатом стал взрыв, с которым почти всю крышу этого огромного здания снесло ко всем чертям. На месте упомянутой крыши, разлетевшейся на нехилые обломки, что стали методично бомбардировать изнасилованный город, я с оторопью увидел целые шевелящийся лес, жадно тянущийся к туману. Ему, этому сборищу древесных изгибающихся свёрл, хватило десятка секунд, чтобы впиться своими остриями в туман.

— Ты случайно не знаешь, как называется шериф без города? — осведомился я у кота, пытаясь отыскать в трусах или майке карман с сигаретами и зажигалкой. Искомое не находилось, что печалило, правда, затихающая движуха в городе намекала, что скоро можно будет вернуться.

Шкрасс лишь фыркнул, начав умываться, а я, почесывая голые пятки о песок, наблюдал, как истощается туман над Хайкортом. Всё реже били фиолетовые молнии, древесные колонны застыли неподвижно… но что-то всё же делали, раз рассветное утро начинало целовать солнечными зайчиками город. То тут, то там серую громыхающую хмарь прорезали узкие солнечные «лазеры».

— Корни — это дерево, — вслух рассуждал я, — Дерево — это целлюлоза, а она, родимая, ни что иное, как компонент взрывчатки. Я правильно рассуждаю, Карус?

— Мау.

— Из чего возникает вопрос, друг мой. Стоит ли нам с тобой, двум достойным и вне всякого сомнения разумным личностям возвращаться в город, в виду того, что он может взлететь на воздух?

— Мррр…

— И я так думаю. Но мне нужны штаны и сигареты. А еще чашечка кофе. Или кружка.

— …

— …да и узнать, что случилось с Зальцером Херном, нам тоже безусловно стоит. Я, можно сказать, чувствую свой долг шерифа по отношению к этому достойному разумному. Как, хочешь побыть тут, пока я там?

Кот не захотел. Скорее всего, виной этому было пока утреннее, но всё-таки солнце, о котором у шкрасса сложилось совершенно плохое впечатление. Во всяком случае, он без малейших сомнений поднял пушистый зад и посеменил за мной.

«Тёплому приюту» повезло. Точнее, повезло всем зданиям, расположенным возле разрушенной и заросшей ратуши — они попали в зону, где наружу рвалось очень небольшое количество корней. На первом этаже отеля лишь в паре мест был проломлен пол, по которому сейчас змеились десятки небольших корешков, похожих на худых и очень длинных змей. К счастью, дохлых. Я даже опустился на колено, чтобы как следует помять одного «покойника», расположившегося поблизости от двери. Обычный жёсткий корень.

— М-магнус?

Неуверенный вопрос был задан невысоким, покачивающимся и отвратительно выглядевшим существом. Я подумал о том, что если этому существу дать выспаться, заставить пропить курс витаминов, а потом прописать месяц спокойной реабилитации, то, в конечном итоге, оно превратится из затраханного на три четверти до смерти существа назад в Зальцера Херна. Владелец, бармен и без пяти минут выжатый покойник неуверенно стоял в дверях кухни, держась за косяк и подслеповато моргая в темноте.

— М…магнус, друг мой, — хрипло и тихо прокаркало существо. — Ч-что случилось? Это… вы сделали?

— Видели бы вы остальной город, мастер Херн, — вздохнул я, — Хотя, о чём это я? Выходите посмотреть. Солнце как раз встает.

— С-солнце?

Зрелище прорвавшегося сквозь ратушу леса оставило на психике владельца отеля серьезную отметину. Пробормотав, что ему нужно выпить, полугном исчез во тьме отеля. Питания не было никакого, также как и света, но у Херна оказалась в наличии горелка на топливе, которой тот в своё время изредка пользовался для собственных поделок по дереву. Вскипятив на ней чайник воды, мы, два низкорослых товарища, сидели на высоких табуретах у барной стойки, меланхолично наблюдая, как в отель затекает вода. К счастью, чистая… но всё-таки вода. И её было много.

— Что теперь делать, Магнус? — уже почти осознанно перешёл на имена слегка поддавший, от чего и оживший, Зальцер.

— Не знаю масштабов этого события, — сделал я пальцем круг в воздухе, — но на твоём