– У меня есть кое-что для тебя, – произнес он. Брови Вейжона поднялись в изумлении, а бог протянул руку и достал прямо из воздуха меч – так же просто, как смертный достает что-то из кармана. Он поднял его, развернув так, что драгоценные камни на рукояти засверкали. Вейжон не верил собственным глазам.

– Ты думал, что он остался в теле демона, – сказал Томанак.

– Я… – Вейжон посмотрел на него, затем кивнул. – Да, думал, что так.

– Милая игрушка, – высказал свое мнение Томанак, – но под отделкой скрывается отличная сталь. Нужно лишь внимательно вглядеться, чтобы это увидеть, как ты считаешь, Вейжон? – Молодой человек медленно кивнул, не сводя глаз с лица божества. Все чувствовали, что за этими словами скрывается нечто большее, но лишь Базел с Вейжоном знали, что именно.

– Да, – продолжал Томанак веско, – думаю, теперь ты это понимаешь. Так же как и то, что простой и неотполированный клинок, – усмехнулся он, бросив быстрый взгляд на Базела, – может разить вернее и беспощаднее самого красивого меча. И когда ты это понял, – снова посмотрел он на Вейжона, – я испытал тебя, Вейжон из рода Алмерасов. Потребовалось время, чтобы разобрать, что таится под камнями и узорами, но под всей мишурой оказался отличный клинок… и я был бы рад назвать его своим.

Нагнувшись, он вручил меч Вейжона не ему, а Керите. Вейжон на миг смутился, но тут Томанак вынул из ножен собственный меч и протянул его молодому рыцарю

– Принесешь ли ты мне Клятву Мечей, станешь ли моим избранником, Вейжон? – спросил он, и Вейжон взволнованно сглотнул.

Его глаза впились в простую рукоять оружия, он покачал головой, не отказываясь, а просто не в силах поверить в происходящее. Но его остановила рука, опустившаяся ему на плечо. Повернув голову, Вейжон увидел Базела.

– Ничего, мало кто чувствует себя достойным такой чести, – улыбнулся градани.

– Да, это так, – подтвердил Томанак. – И чем более человек достоин, тем меньше в нем самоуверенности. Но ты достоин, Вейжон. Станешь ли ты служить мне?

– Стану, – прошептал рыцарь и положил руку на Меч Томанака.

Голубой свет залил его пальцы, когда он коснулся оружия, отблески пробежали по его руке и окружили голову ореолом света. То же голубое свечение окутало Базела и Кериту, протянулось от избранника к избраннику, а потом и к их божеству. Голос Томанака эхом отдавался от стен зала Бахнака.

– Вейжон Алмерас, клянешься ли мне в верности?

– Клянусь! – Голос Вейжона походил на слабый отзвук голоса бога, но в нем больше не было сомнений и колебаний.

– Будешь ли ты чтить и соблюдать мой Кодекс? Станешь ли служить силам Света, посвятишь ли свое сердце и разум борьбе против Тьмы, вплоть до самой смерти?

– Да.

– Клянешься ли моим Мечом и твоим собственным принимать участие в нуждающихся, судить по справедливости, быть верным тому, кому будешь служить, карать прислужников Тьмы?

– Клянусь.

– Я принимаю твою клятву, Вейжон Алмерас, и приказываю тебе взять твой меч. Носи его с честью в деле, к которому ты призван.

На миг все затихло, словно само время прекратило свой ход. Базел помнил такое же мгновение, когда он сам приносил клятву ветреной ночью в Корабельном лесу. Но вот Томанак убрал в ножны свой меч, а Вейжон замигал, будто человек, очнувшийся ото сна. Он глубоко вздохнул и улыбнулся богу. Керита шагнула к рыцарю, протягивая данный ей Томанаком меч. Он принял оружие, и тогда Базел заметил в юноше ту же искру, которую сразу ощутил в Керите, отблеск присутствия Томанака, пылающий в сердце нового избранника. Он обнял Вейжона, а Томанак улыбнулся им всем.

– Замечательно, – произнес он, и избранники снова подняли на него глаза. Он покачал головой. – Нечасто мой новый избранник приносит клятву в обществе хотя бы еще одного поборника, а здесь их было сразу двое. Вы, все трое, – обратился он к ним, – наверное, самая упрямая троица смертных, которая встречалась мне за последнюю тысячу лет. Если ты, Базел, думаешь, будто тебе было нелегко с Вейжоном, найди госпожу Шервину и спроси, что ей пришлось пережить с Керри!

– Ну нет, я была не такой упрямой, как они, милорд! – запротестовала Керита. – Разве нет?

– Ты была еще упрямее, – заверил ее Томанак. – Гораздо упрямее. Но так обычно и бывает с самыми лучшими.

– Правда? – переспросил Базел.

– Конечно. Именно поэтому я уверен, что найду немало достойных избранников среди твоего народа. И Томанак исчез.

Глава 27

Брандарк Брандарксон сидел, откинувшись на спинку старой деревянной скамьи и, отхлебывая пиво из кружки, наслаждался первым за последнюю неделю солнечным днем. Ему были знакомы промозглость и холодные дожди северной весны, но это не означало, что они ему нравятся. Сейчас он потягивал ароматное холодное пиво, с удовольствием греясь на солнце. Скамья стояла у стены, окружавшей тренировочную арену крепости, которую князь Бахнак построил для рыцарей нового дома Ордена Томанака. Угол стены, защищавший Брандарка от ветра, все еще по-зимнему пронзительного, давал Кровавому Мечу возможность спокойно радоваться теплу и первым робким цветочкам, проглядывавшим в прошлогодней грязной траве. Его балалайка лежала рядом, на листах бумаги, где он набрасывал стихи.

Брандарк сделал очередной длинный глоток. Он упивался теплом и солнцем, но его радость была несколько омрачена – то же самое солнце уже почти растопило снежные заносы на дорогах. Короткий период, подходящий для проведения военной кампании, должен был вот-вот наступить – он наступит, когда подсохнет грязь и появится новая зелень. Наблюдая за тренировками новых рыцарей Ордена Томанака, он физически ощущал ход времени – словно в мозгу у него был заведен секундомер.

Сейчас рыцарей в доме Харграма стало больше. От желающих не было отбою. Большинство из них были Конокрадами, но периодически приходили и Кровавые Мечи: они начали вступать в Орден после сцены, разыгравшейся в зале Бахнака. Весть о явлении самого Томанака распространилась со скоростью лесного пожара. Реакция была невероятна, особенно для градани. Их вековое недоверие ко всем богам должно было заставить их отреагировать, как это некогда сделал Чавак: с подозрением и сомнением. Но этого не произошло, и даже Чернаж был вынужден одобрить создание нового дома. Он этого не хотел. Когда он произносил речь, в каждом его слове сквозило неодобрение. Но у него не осталось выбора. После того как Орден защитил его собственное государство от влияния Темных Богов, Чернаж мог лишь предоставить свободу действия всем воинам, которые желали присоединиться к Ордену. А главное – после того, как