Джинджер увидела, как Брендан прикасается к другому концу гроба, на котором уже лежали ее руки. В его глазах сверкали слезы. Джинджер знала, о чем он думает. Он принес обеты бедности и безбрачия, отказался от многих радостей светской жизни в качестве подношения Богу. Брендан знал, что такое жертва, но ни одна из его жертв не шла ни в какое сравнение с тем, чем пожертвовали ради своего дела эти существа.

— Чтобы найти пять других разумных видов на таких бескрайних просторах и при таких ничтожных шансах, они должны были отправить много кораблей, — сказал Паркер.

— Мы думаем, они ежегодно отправляли сотни, может быть, даже тысячи звездолетов на протяжении более ста тысяч лет к тому моменту, как этот корабль покинул свой порт. Как я сказал, это их религия и цель как вида. Остальные пять видов, найденные ими, находились в пределах пятнадцати тысяч световых лет от их планеты. Имейте в виду: даже когда они обнаруживают разум на таком расстоянии, об этом становится известно только пятнадцать тысяч лет спустя, когда сигнал доходит до планеты. Вы начинаете представлять себе глубину и масштаб их деятельности?

— Большинство исследователей, — пояснил Эрни, — отправляются в путь, зная, что никогда не вернутся и не достигнут никаких результатов. Большинство кораблей летят по бесконечному космосу, и больше ничего, а их экипажи умирают, как умерли эти.

— Да, — подтвердил Беннелл.

— И все же они отправляются в путь, — сказал Доминик.

— И все же они отправляются в путь, — повторил Беннелл.

— Возможно, мы никогда не увидим других посланцев оттуда, — добавил Нед.

— Дайте человечеству сто лет, чтобы освоить и применить все знания и технологии, которые они доставили сюда, — сказал Беннелл. — Потом дайте нам еще по меньшей мере тысячу лет, чтобы мы созрели и стали способны на такие же свершения. Тогда будет отправлен корабль с человеческим экипажем, погруженным в сон. Может быть, мы найдем способ усовершенствовать процесс, чтобы экипаж не старел вовсе или старел гораздо медленнее. Никто из нас не доживет до этого, но старт состоится, я чувствую сердцем. А потом… тридцать две тысячи лет спустя наши далекие потомки прилетят туда, ответят на зов и восстановят контакт, об установлении которого эти существа даже не знали.

Все стояли молча, ошеломленные, пытаясь осознать всю важность предсказаний Беннелла.

Джинджер ощущала легкий озноб, восхитительный и неописуемый.

— Это масштаб, в котором творит Господь, — произнес Брендан. — Мы говорим о том, чтобы мыслить, планировать и действовать в масштабах Бога, а не человека.

— И уже не так важно, кто выиграет бейсбольный чемпионат в этом году, правда? — сказал Паркер.

Доминик приложил руки к кольцам на крышке странной анабиозной камеры — вокруг нее теперь собрались все.

— Я думаю, доктор Беннелл, только шестеро были мертвы, полностью мертвы в тот вечер шестого июля, — проговорил он. — Я начинаю вспоминать, что случилось, когда мы ступили на корабль. Нас повлекло к двум контейнерам, повлекло нечто, еще жившее в них. Они были едва живыми, но пока еще не мертвыми.

— Да, — подтвердил Брендан, и слезы потекли по его щекам. — Я даже помню, что из двух ящиков струился золотистый свет, звал к себе не только явным образом, но и воздействуя на подсознание. Я чувствовал настоятельный призыв подойти и положить руки на эти кольца. И когда я положил их, то понял: под крышкой что-то отчаянно цепляется за жизнь, но не ради себя, а ради того, чтобы передать некий дар. Я приложил руки к внутренней стороне проводящих колец, и это существо передало мне то, ради чего проделало весь этот громадный путь. А потом умерло. Тогда я не знал в точности, что́ оно передало мне. Думаю, мне потребовалось бы время, чтобы понять, чтобы научиться пользоваться этой способностью. Но я не успел — нас арестовали.

— Живые… — подтвердил Беннелл, потрясенный и очарованный. — Что касается состояния тел, то два из восьми, можно сказать, превратились в прах, а два других подверглись сильному разложению… явно потому, что после их смерти контейнеры для приостановки жизнедеятельности отключились. Четыре оставшихся выглядели гораздо лучше, два из которых были чуть ли не в идеальном состоянии. Но мы не осмеливались даже думать…

— Да, — сказал Доминик, отчетливо вспоминая новые подробности. — Они держались из последних сил, чтобы передать нам свой дар. Я, конечно, предполагал, что меня будут расспрашивать и я получу шанс рассказать о случившемся на корабле. Но власти думали, что известие о контакте вызовет у людей потрясение, и к тому же боялись неизвестности… У меня так и не появилось возможности рассказать.

— Скоро мы сможем обо всем рассказать миру, — добавил Беннелл.

— И изменить его, — добавил Брендан.

Джинджер посмотрела на лица членов «семьи „Транквилити“», на Паркера и Беннелла, ощущая связь, которая скоро установится между всеми мужчинами и женщинами: невероятная близость, которая возникнет во время неожиданного совместного прыжка по эволюционной лестнице к лучшему миру. Люди больше не будут чужими друг другу, никогда. Вся история человечества проходила во тьме, а теперь они стояли на пороге нового рассвета. Она посмотрела на свои маленькие руки — руки хирурга, подумала о десяти годах учебы, которой отдавалась с такой страстью в надежде на то, что будет спасать людей. Теперь все это, возможно, становилось бессмысленным. Не важно: ее наполняла радость при мысли о мире, которому будет не нужна медицина, хирургия. Вскоре Доминик поделится с ней своим даром (она попросит его об этом), и она сможет исцелять прикосновением, будет сообщать другим людям способность исцелять самих себя. Продолжительность человеческой жизни сразу немыслимо возрастет — до трех, четырех, а потом и пяти сотен лет. Призрак смерти отодвинется далеко за горизонт, если не считать несчастных случаев. Никогда больше у любящих детей не отберут Анну и Джейкоба. Никогда больше муж не будет сидеть в трауре у смертного одра молодой жены. Никогда больше, Барух ха-Шем, да будет благословенно имя Господа, никогда больше.