в тайге и на Побережье.

Был Елагин среднего роста, широкоплеч, коренаст, копна каштановых волос сваливалась на левую щеку, маленькие серые глазки поблескивали из-под густых бровей.

— Наслышан про то, что хотите продать свой участок. Не советую, смешно продавать счастье. Смешно и, извините, глупо.

— Вы это всерьез?

— Такими вещами не шутят.

— Я хочу уступить вам богатство, а вы отказываетесь от него. Странно!

— Во-первых, я и так богат, во-вторых, иметь соседом такого славного человека, как вы, ючень приятно. О вас я знаю больше, чем вы думаете. В тайге нет золотоискателей, которые могли бы постоять друг за друга, мы живем, как волки, каждую минуту готовы загрызть друг друга, нас всех перебьют партизаны. Они уже объявились, вожак ихний Алешка Южаков только и ждет удобного случая. Завтра у меня собирается совет золотоискателей, есть кое-какие новости. Приглашаю и вас. Посидим, потолкуем о важных делах... — Елагин не договорил, оттолкнул Андрея в сторону и отбежал от ручья.

На место, где они стояли, с горной кручи хлынул поток камней.

— Еще бы секунда, и обоим каюк. Копаетесь здесь у смерти под носом! — Елагин выругался.

— Я в долгу перед вами, вы спасли мне жизнь,— растроганно сказал Донауров.

Оскальзываясь на мокрых камнях, Андрей шел на прииск Благословенный, мрачно поглядывая по сторонам; его настроение иногда зависело от случайных обстоятельств: то радовался он солнечным зайчикам в горном потоке, то впадал в тревогу от лунного света, встающего со дна того же потока. Неуравновешенность настроения сам Андрей объяснял поэтической своей

19 А. Алдан-Семенов

натурой — объяснение столь же легкомысленное, как и неубедительное. :

Послышались истошные крики. На таежной поляне десятник оил старателя, приговаривая;

Возверни самородок, собака!

Старатель корчился под ударами, но молчал, десятник развернулся для нового удара. Донауров перехватил его руку

— Не смей бить человека!

Может, целовать его?.. — Десятник отступил на шаг взмахнул лопатой над головой Донаурова.

Стой! крикнул повелительный голос, и Елагин вышел из-за кустов.

Десятник бросил лопату, почтительно снял шапку.

Это тебе за старателя! — Елагин ударил десятника по физиономии, тот взмотнул головой, —А это за то, что посмел

поднять лапу на моего гостя. На своем прииске могу бить тоть-ко я.

Десятник выплюнул зуб, ответил беззлобно:

— Напрасно бьешь, хозяин. Ахметка спер самородок. Сам видел, как из проходнушки выдернул. Я его за кражу приласкал, а меня за что?

Где самородок, Ахмет? — спросил Елагин.

— Врет он, бачка, не брал я самородка, хоть секим башка, не брал. ’

— Подойди ко мне поближе...

Старатель опасливо приблизился к Елагину.

— Куда спрятал самородок?

— Обыщи — нет, башка под топор — нет!

Я обыскивать? Сам отдашь! Раздевайся быстро, мне ждать недосуг.

Старатель стал раздеваться. Елагин вынул трубку, закурил и ждал, словно не замечая Донаурова.

Стой и не шевелись. Заберись на тот пенек и стой.— Елагин выбил пепел из трубки, повернулся к Донаурову: —■ Славно, что пришли. Сейчас тронемся на старательный совет.

Донауров смотрел на Елагина, а видел человека, черного от мошкары. Тот извивался на пеньке, размахивая руками, отбиваясь от гнуса.

Не шевелись! прикрикнул Елагин, но татарин заорал во весь голос, призывая на помощь.

На его крики сбежались старатели, послышались ворчливые голоса:

— Живого человека на съедение мошкаре!..

Елагин шагнул к старателям.

— Марш по забоям!

Бери свои самородок, бачка! Сейчас его в кустах разыщу,— простонал Ахмет.

Елагин пододвинул ногой одежду татарина.

— Одевайся, дурак! Вы ступайте в «Дунькин кабак», я загляну на минутку к себе,— сказал таежный властелин Донау-рову.

...Поселок старателей — горстка лачуг, пекарня, кабак, лавочка колониальных товаров — раскинулся на берегу речушки, у невысокого горного перевала. «Дунькин кабак» находился на самом приметном месте, и никто из старателей не проходил мимо.

Просторная изба, сработанная из неошкуренных, толстых лиственниц, была опрятной, по стенам висели зеленые лапы стланика, на столиках лиловели цветы кипрея. Подавали хорошенькие девочки, безотказно исполняя все капризы старателей.

Перешагивая порог, Донауров увидел Матвейку Паука в компании собутыльников. Паук тоже заметил его, вразвалочку пошел навстречу.

— Здорово, приятель! Ну давай, давай для встречи чепла-щечку чекалдыкнем! — Паук с размаху сел на табурет, ущипнул Дуньку. — Спирту, живо! Друг-приятель из Охотска, угощай по-таежному.

— Сперва купи, потом лапай! — одернула его Дунька искосилась рыжими нахальными глазами на Андрея.

— Ишь, стервоза, выломилась из оглобель. За фарт! — поднял кружку Матвейка и выплеснул в волосатую пасть неразбавленный спирт. — Ты в тайге новичок, тебя наши мужики зараз зануздают. Бери меня в напарники, тогда нам сам дьявол не брат.

— Боюсь, обманешь. И ручательства надежного не вижу.

— Мое честное слово.

— Маловато, Матвей Максимович.

— Ванька Елагин под мое честное слово мильен отвалит, не

( поморщится. Я раздет-разут временно, ты — постоянно.

В кабак вошел Иван ЕЛагин, его встретил почтительный гул. С приходом Елагина задвигались табуреты, девочки засновали между столами, Дунька зажгла фарфоровую лампу, хотя в окна лился нежный закатный свет. Старатели подходили к Елагину, чокались кружками — жесть звякала пустынно и холодно, знакомились с Донауровым и уже только по одному тому, что с ним сидит сам Елагин, принимали Андрея в свое братство.

— Господа старатели! От нашего сегодняшнего согласия зависит судьба завтрашнего дня. Полковник Широкий приказы,-вает создавать отряды самоохраны. Скоро начнем карательный поход против партизан Алешки Южакова,—звонко, властно, с леденящей визгливостью сказал Елагин. — Вопросы есть?

— Как не быть! — отозвался Матвейка Паук.—Что же теперь с россыпями Горной артели? Там ведь золотишко-то самое жирное.

— Теперича все участки Горной артели—собственность гос-

19 *

подина Елагина. Он и станет распоряжаться, не правда ли Ванечка ? — вставила словечко Дунька.

— Я^разделю их между таежными мстителями. Так называется мои отряд самоохраны. Желающие записаться, прошу Торопитесь, господа! Русские дворяне профукали революцию и