Шрифт:
Закладка:
— Скорее всего, Питер резал себя и в то время, когда он был в вашей группе, — предполагает Джессика. — В старшей школе он делал это постоянно, однако об этом знала только я, так как он старался тщательно скрывать свои порезы. Если бы ребята узнали об этом, то не стали бы жалеть его. Не пугайтесь, конечно, но я не удивлюсь, если в то время Питер хотя бы раз пытался спрыгнуть с какого-нибудь моста.
— Вы начинайте пугать меня… — немного взволнованно признается Даниэль, несильно обхватив горло с чувством нехватки воздуха. — Неужели он занимается этим только из-за того, что ребята из школы так плохо к нему относились?
— Похоже, что так… Хотя можно также предположить, что причиной также могут быть и проблемы на личном фронте.
— И что нам делать? — разводит руками Терренс. — Лично я никогда не сталкивался с теми, кто причиняет себе вред или хочет умереть, изрезав себя или сбросившись с высотного здания.
— Я тоже… — тихо произносит Даниэль. — Мне вообще трудно себе это представить, какого это резать себя.
— Но мы должны сделать что-то, чтобы помочь ему, — немного успокоившись, но все еще продолжая вытирать слезы с лица, тихо говорит Хелен. — Я не хочу его потерять Питера. Этот человек слишком важен для меня. Клянусь, я сойду с ума, если узнаю о его смерти. Он еще слишком молодой, чтобы умирать… Особенно из-за такого…
— Так же, как и мы, — с грустью во взгляде отвечает Даниэль. — Мы с Терренсом пробовали поговорить с Питером и уговорить его все объяснить и позволить нам помочь ему, но он наотрез отказался раскрываться.
— А уж сколько я умоляла его бросить это дело и поделиться своей печалью! Но Питер не хочет… Хотя он не отвергает меня и умоляет остаться с ним.
— Неужели Питер никогда не говорил с вами о том, почему он это делает? — интересуется Терренс. — Вдруг он давал какие-то намеки?
— Питер предпочитает все держать в себе, — с грустью во взгляде отвечает Джессика. — Всегда держал… Иногда мне было трудно понять, что творится у него на уме. Да, я понимаю, что мужчинам не положено быть слишком откровенными и распускать нюни, но о таких проблемах нельзя молчать.
— А вы пробовали найти ему какого-то психолога или психиатра?
— Он наотрез отказывается идти ко врачам, — отвечает Хелен. — И не хочет пить никакие таблетки, ибо уверен, что это ему не поможет.
— Однако он сам должен этого захотеть, — добавляет Джессика. — Если бы Питер захотел поправиться, то согласился бы получить помощь друзей и врачей. Ну и… Мы считаем, что в этом случае нельзя заставить человека делать что-то насильно. Роуз же не опасный для людей псих, и его не надо вести в психушку, наряжать в смирительную рубашку и колоть ему успокоительное. Так что он имеет право отказаться… Пит не маленький мальчик, а взрослый совершеннолетний мужчина.
— А его семья разве не беспокоится за него? — удивляется Даниэль. — Неужели родственники Питера могут так наплевательски относиться к его состоянию и не пробовать влиять на него?
— К сожалению, мы ничего не знаем про семью Питера, — с грустью во взгляде отвечает Хелен. — Он никогда не рассказывал нам о ней.
— Кстати, а Питер родился в Нью-Йорке? — интересуется Терренс. — Или он приехал из другого города?
— Да, Питер родился здесь. Долгое время он жил в одном не очень благоприятном районе. Это что-то вроде деревни. Там было расположено несколько деревянных домиков, и в одном из них и жил Питер. А в более отдаленном районе жила уже я и моя мама.
— И вы все покинули тот район и переехали ближе к центру Нью-Йорка?
— Ну да… Я переехала сюда намного раньше. Уже полностью обосновалась и нашла неплохую работу до того, как и Питер смог найти деньги и купить ту квартиру, в которой сейчас живет.
— Хм… — слегка хмурится Терренс, поглаживая подбородок. — Значит, его семья должна жить где-то в этом городе. И нам было бы проще найти их…
— Да, а как ты собираешься искать его родственников, если мы вообще ничего не знаем про них? — удивляется Даниэль.
— Не знаю, но они должны знать, что происходит с Питером. Даже если его друзьям не удается убедить его в том, чтобы он прекратил убивать себя, то его семья вполне могла бы на него повлиять.
— Сомневаюсь в этом. Если он своих друзей не слышит, то и свою семью вряд ли будет слушать.
— Из семьи у него только одна мать, — признается Джессика. — Правда, Питер не был с ней близок. Да и про нее пускали не очень хорошие слухи. Мол она — алкоголичка, которая ни дня не может прожить без бутылки водки.
— Алкоголичка? — округляет глаза Даниэль. — Но почему кто-то так решил?
— Ребята из школы поверили словам одного толстячка о том, что он видел мать Питера на улице с парой бутылок водки в руках. Мол она выглядела как оборванка, которая не могла купить себе нормальные шмотки и все деньги спускала на алкоголь. Однако доказать это тот придурок не смог, хотя все поверили ему и начали с утроенной силой гнобить Роуза.
— А вы сами как думайте, это могло быть правдой?
— Не знаю, Даниэль. Но я ни разу не видела его мать и не знаю, как она выглядела. Эта женщина никогда не принимала участия в школьной жизни и не общалась с учителями и родителями других ребят. Так, могла появиться, если совсем уж достанут, но говорят, это не заканчивалось хорошо.
— А если его мать и правда была алкоголичкой, то это могло стать еще одной причиной резать себя, — предполагает Терренс. — Наверняка ей также было совсем плевать на своего сына, и ее интересовало лишь то, где достать побольше водки. А Питеру тогда действительно нужен был кто-то. Потому что все над ним издевались, и он был еще совсем юным.
— Согласна, — тихо соглашается Хелен. — Можно было бы сказать, что Питер режет себя не только из-за того, что он считает себя уродливым, ничтожеством и бездарным. И страдает из-за проблем в личной жизни…
— Кстати, а кто-то из одноклассников называл Питера подобным образом? — интересуется Терренс.
— Да, они как раз так и называли его, — уверенно отвечает Джессика. — Наверное, Питер решил, что люди считают его таким, и стал настраивать себя на это. У него же не было никого, кто убедил бы его в том, что все совсем не так.
— Вот чертовы
