перед своей булочкой внушительный металлический щит, снабдив его даже заклёпками в местах стыка, ярко представляя многослойное железо. Чтобы точно быть уверенной, что на сдобу никто не покусится, она ещё и добавила по щиту шипов, чтобы уж наверняка.

– Хорошо, – пронёсся по комнате хриплый голос Эльдетт, будто бы она видела, что творится в их головах. – Теперь понемногу вливайте в вашу защиту магию. Представьте, что всё это реально – комната, пьедестал, защита. Вливайте магию внутрь, будто бы это артефакт, требующий подзарядки.

Этайн приходилось наполнять внутренние запасы магией извне, но чтобы пробовать вливать магию в воображаемые вещи – это что-то новенькое. И она была уверена, что ничего из этого, конечно, не выйдет, просто глупая трата энергии. Однако, к великому удивлению студентки, по чуть-чуть, но щит начал впитывать магию. Она просто представила, как к нему тянутся тонкие ниточки магической энергии… И почувствовала, как это происходит в реальности. Чувство, когда магия проходит сквозь тебя, ни с чем не перепутать.

– Задачей второго курса будет прорвать вашу защиту. Помните, что ваши товарищи опытнее и, скорее всего, сильнее, – продолжала профессор. – Ваша главная сила в сосредоточенности. Не позволяйте посторонним мыслям завладеть вашим разумом. – Эльдетт замолчала, то ли выжидая, пока все усвоят сказанное, то ли вопросов. Но в классе царила напряжённая тишина. Этайн слышала шумное дыхание Дахут рядом. – Можете начинать.

Этайн мысленно прошлась по всему своему щиту, проверяя его на прорехи. С виду всё было достаточно крепко: магия заполняла щит до самого верха. Девушка была почти уверена, что Тео не получится прорвать её защиту.

Сначала ничего не происходило. Этайн уж подумала, что, может, Маттео решил сжалиться над ней и просто постоять рядом. Но потом Лисс почувствовала давление на щит. Это ощущалось так, будто голову её сжали тиски, не до боли, но вполне ощутимо. Спохватившись, Этайн влила ещё немного магии в щит. Давление ослабло. Но лишь на короткое время. Теперь действия Тео ощущались как тонкие иглы, которые касались её сознания. Он прощупывал щит в разных местах, надеясь найти слабое место. Этайн видела эти удары – на щите появлялись небольшие вмятины. Это пугало.

Девушка нахмурилась и закусила губу, плечи её напряглись, а хватка Маттео стала будто бы крепче. Не боялся же он, что она убежит? Булочку надо было защитить любой ценой.

Этайн нарастила на щит лишний слой металла, ещё немного подпитала его магией, чувствуя, как защита крепчает, будто бы у неё был запас прочности. Ещё слой, и щит может этого не выдержать. Голова начала гудеть от такой напряжённой работы. Тео же, почувствовав, что щит стал крепче, удвоил усилия. Тонкие иглы полетели со всех сторон градом. Они кололи и щипали, заставляя девушку морщиться от боли. Щит тончал на глазах.

Нет уж, она не собиралась просто так сдаваться. Несмотря на боль, несмотря на то, что это был Тео.

Короткой вспышкой пронеслось воспоминание: прохладные пальцы на её подбородке в темноте и голос: «Я волнуюсь за тебя, Этайн».

Это было большой ошибкой. Стоило чародейке отвлечься от щита, боль сосредоточилась в затылке и вонзилась раскалённой иглой. А потом Этайн затянуло в водоворот собственных мыслей и воспоминаний – всего того, что хранилось в голове. Она чувствовала, как её затаскивает куда-то в тёмный омут, прокручивая и путая в собственных мыслях.

Тоска по дому, по родителям и братьям, по запаху свежеиспечённого хлеба и муки, оседающей на нёбе, заставила стиснуть крепче зубы, чтобы не завыть.

Боль от удара Мев, тошнотворный звук ломающихся пальцев под её каблуком, и Этайн – жалкий червь, которая не может блондинку за это даже толком возненавидеть. Она, привыкшая принимать боль и унижение как часть своей жизни.

Шумный вдох сквозь сжатые зубы.

Но водоворот утягивал глубже, туда, где на самом дне прятались чувства к, Бездна его забери, Маттео Сфорце. Великолепному, блестящему, красивому, как древние боги, незаслуженно доброму к ней, до одури понимающему. Туда, где благодарность смешалась с любовью, а любовь с низменным желанием обладания.

Этайн вскрикнула, выдираясь из омута чувств. Тут же исчезли руки с её плеч. Её трясло и мутило. Этайн обхватила себя руками, боясь обернуться к Маттео, перед которым она сейчас открыла двери своей души, которые не хотела даже показывать. Никогда.

– Мессере Сфорца, ко мне. Мадонна Лисс, незачёт. Вы свободны, – донеслось откуда-то, кажется даже не из этого мира. Этайн, не глядя на Тео, на ватных ногах поднялась и, опираясь рукой обо все доступные поверхности, поспешила выйти из класса, чувствуя, как её сейчас стошнит.

Через некоторое время мир перестал кружиться и грозиться вновь перевернуться вверх тормашками, Этайн смогла двигаться. Она не знала, сколько занял путь от кабинета до внутреннего двора замка, а уж тем более сколько она просидела на высоком парапете, уткнувшись лицом в колени.

Голова гудела, кружилась, девушку по-прежнему подташнивало. Когда Этайн закрывала глаза, то ей казалось, что земля уходит из-под ног и она снова падает в омут. А когда открывала, какая-то неведомая сила так сильно давила на глазницы, что создавалось впечатление, что глаза вот-вот выпрыгнут из орбит.

А от мыслей становилось куда хуже.

Этайн с самого начала считала Тео другом. Она до сих пор не понимала, почему он тогда в Императорской академии обратил на неё внимание, почему стал защищать от обидчиков, почему взвалил на себя обязанности проводника в новый для неё мир. Маттео Сфорца, сын военного министра, блестящий ученик, подающий надежды, решил опекать испуганную девочку, которая толком даже не знала, как кланяться.

Всё, что она знала о высшем обществе и дворянских семьях, о манерах, танцах, дипломатии, – всё это она почерпнула из их с Тео небольших занятий. В библиотеке, в гостиной, в столовой. Он помогал ей с особо строптивыми домашними заданиями, с ним можно было поделиться радостью и болью. Этайн верила в то, что это и есть дружба. Пока не стала старшекурсницей. Тео отдалился, потом выпустился из Академии и пропал. Они расстались на год, и Этайн взвыла.

Потому что поняла, какое огромное место занимал в её сердце Сфорца. Он давно перестал быть ей просто другом, и где-то там, в глубине души, она надеялась на большее.

И она запретила себе любить Тео. Уважать, вспоминать – да, любить – нет. Потому что на своём выпускном он ни разу с ней не станцевал, потому что за этот год в разлуке она не получила ни одного письма. И потому что она никогда не сможет быть парой для Маттео Сфорцы. Такие, как он, не берут в жёны