Чувствительно приложившись локтями к полу, я выразительно, но сдержанно высказалась на предмет своих экспериментаторских порывов и, подумав, добавила:

– С костяшками мертвеца ошибочка вышла. Перебор. Полдюжины так полдюжины.

Дохромав до лаборатории, внесла поправки в рецепт и поставила новую порцию на огонь. Еще неделя. Не беда. Недруги Фо Амаля все равно не спешат атаковать нас в доме. Должно быть, Эрик спугнул приспешников Врага номер один, рассевшихся по оврагам и ждущих вмешательства юного огнелапа.

Яйцо, на мой взгляд, чувствовало себя прекрасно. Если я была занята, его забирал Книпс. Малыш все время был под присмотром.

Фо Амаль тоже похудел и осунулся. На завтрак и обед он вообще не спускался. Книпс оттаскивал в кабинет свои ужасные кулинарные поделки, но довольно часто возвращал блюда на кухню нетронутыми.

– Что вы ищете в этих книгах? – спросила я за очередным молчаливым ужином, обреченно ковыряя вилкой переваренное рагу.

Эрик Фо Амаль помолчал и нехотя ответил:

– Разгадку. Человек, который должен рано или поздно явиться за мной, должен был давно переродиться. А он живет и продолжает сеять смерть.

– Может, он такой, как я… или вы, – проговорила я, поразмыслив.

– Нет, не такой. Я хорошо его знал. Я был его… учеником. Однажды он проводил эксперимент и перебрал с темной магией. Это чуть не кончилось плохо. Вот вы, Сола, варите у себя на чердаке какую-то темную… дрянь. Недавно пустили по дому антируну. И как оно вам?

– Да нормально, – смущенно пробормотала я.

Это он о двери? Не знала, что это была «антируна». Кажется, я расту и развиваюсь. Только в нужную ли сторону?

– А другой человек уже страдал бы от последствий. Вы не просто совершенно безнаказанно пользуетесь запрещенным волшебством, вы еще развиваете свой дар, – подтвердил маг.

– Я могу в один прекрасный день превратиться в некроманта? – встрепенулась я.

– На некроманта нужно учиться, – Фо Амаль спустил меня с небес на землю. – Расскажите мне подробнее о вашей семье. Уверен, корни толерантности к темному волшебству найдутся у вас в родословной.

– А я вот не уверена. У меня обычная семья. Когда-то Филчеры обосновались в Прядницах, открыли лавку. Бабушка, правда, никогда не одобряла Прядницы. И теткам там тоже не нравилось. Как только выдалась возможность, они разбежались кто куда. Папа умер, когда я была маленькой, мама вырастила меня сама. А потом и она уехала, ей предложили хорошую работу. Не то чтобы хорошую… Маме нужно было сменить место, отвлечься. С возрастом она заработала стойкий неизлечимый кашель от испарений настоев и отваров. Она прижилась в одной деревне в Рудных горах, вышла замуж за хорошего человека, у меня есть маленький брат, никогда его не видела… Я мечтала уехать из Прядниц, но все время чего-то не хватало: то денег, то настроения. Милдред, моя кузина, сбежала ко мне от своей матери, тети Ханны, та все время пыталась выдать ее замуж. Все было хорошо, пока… – Книпс подлил мне морса. Хоть что-то у него получалось вкусным. – Но я не помню ни одного случая перерождения в нашей семье. Мы ведь зельевары, а не маги.

– Но вас обучала бабушка, – уточнил Эрик.

Я пожала плечами:

– Обучала. И денег дала. Чтобы я получила настоящий диплом. Я три года проучилась на курсах в Вольгонии, землях на востоке Димора. Я, кстати, первый дипломированный зельевар из Филричей. Второй. Первый – бабушка. Но она получала диплом, будучи Вейлой Авенлог.

– Авенлог? – маг поднял брови. – Из тех самых Авенлогов, придворных зелье- и ядоваров? Значит, вы действительно Мо Филчер?

– Нет, – возразила я. – Никакая я не «Мо», сколько можно повторять? Бабушка вышла замуж за простого фэра, моего дедушку, и потеряла право на титул.

– Ну… – маг неопределенно причмокнул. – Титул есть титул, а кровь есть кровь.

– Вы мне репутацию подпортили, – пожаловалась я. – А ведь подумывала в Грёзе лавку открыть. Теперь не открою, вдруг кто-то узнает, что я титул присвоила. За это, между прочим, ссылают.

Опыт у меня как бы есть, но не хотелось бы довести дело до конца и действительно оказаться в какой-нибудь беленхеймской глуши.

– Пфе! – маг махнул рукой. – Грёз. Что здесь хорошего? Самый захудалый городишко в департаменте.

– Тихий, – возразила я. – Вы не забывайте, что я беглая преступница.

– Уже нет, – порадовал меня Фо Амаль. – Вас оправдали. Люблю суды Димора. И свои связи. И иногда… хм… свою родню, у которой связей еще больше.

– Это надо отметить! – вскричала я. – Вкусной едой и пуншем. Да, Книпс?

Книпс вяло отозвался в том смысле, что делать ему нечего – готовить с утра до ночи. Фо Амаль полностью одобрил отказ помощника.

– Мы идем в ресторан, – сообщил мне маг. – Я хочу наесться и, возможно, выпить.

– Прямо сейчас?

– Немедленно.

– А вы нашли, что искали… ну… в книгах? – я вернулась к началу разговора.

– Почти, – бросил маг, поднимаясь из-за стола. – Переоденьтесь. Выезжаем через полчаса.

Глава 12

Не то, чтобы я хотела походить на гламурную «фрю» («модная фря» – так Милдред иногда называла своих клиенток, мечтающих о столичном лоске, но не обладающих ни стилем, ни необходимым количеством средств), но репутацию «Мо Филчер», умелой лекарки с аристократическими корнями нужно было поддерживать и дальше.

Фо Амаль прав: Грёз – маленький городишко, развернуться негде, а раз я официально признана невиновной, мне открыты просторы Беленхейма. Захочу – осяду в столице. Или не осяду. Посмотрим.

Вверив яйцо заботам Книпса, который наотрез отказался «тратить время в скучных заведениях», я отправилась наряжаться. Модное платье у меня было всего одно, зато Милдред вложила в него всю душу.

«К черту турнюр, – бормотала она, снимая мерки и ползая вокруг меня на коленках. – Турнюр и зауженная юбка – прошлый век, символы женского рабства. В них мы зависимы от мужчин, как… как… куклы! Нужно смотреть в будущее. Только струящийся низ, только свобода… и пуговичек на манжеты бросим побольше!»

Я не возражала. Пуговички мне всегда нравились.

Я спускалась по лестнице, придерживая шелковистый подол, любуясь переливами дорогой ткани, и мысленно рассуждала на тему того, как далеко мне еще до «синего чулка». А увидев выражение лица Фо Амаля, вообще пала на самое дно. Он смотрел на меня так шокированно, будто ни разу не видел барышни с вышивкой на подоле.

– Вы прекрасны… прекрасно выглядите, Сола.

Не быть мне свободной. Я навеки в рабстве у женской моды.

Одно грело душу – Милдред бы меня не осудила. Несмотря на все свободолюбивые порывы, она была настоящей