Ворон послал туда людей возвести дом и башню. Вообразив, что находятся под защитой могущественного бога, подданные исполнили наказ. История гласит, будто начали они с вырубки дубов-исполинов в ближайшем лесу.

Слышишь меня? Впрочем, если слышишь, то вряд ли понимаешь, в противном случае ты бы содрогнулся, а то и вовсе отпрянул. Бог Безмолвного леса молчит уже многие десятилетия. По меньшей мере век. Да, есть вероятность, что он отправился к праотцам; ираденцы передают эту молву по секрету, шепотом, но никогда – в полный голос. Лишь глупцы смеют не признавать бога Безмолвного леса, да и этим отчаянным быстро затыкают рты. И по сей день он держит твой народ в страхе.

Влияние Безмолвного бога простирается от берегов Горбатого моря почти до самых гор и вглубь суши. Поначалу его занимало только то, что творится под сенью и среди его деревьев. С появлением людей и малых божеств рос его авторитет. Уже никто не мог пренебречь богом Безмолвного леса. На то имелось две причины. Во-первых, уверен, для тебя не секрет, что люди нуждаются в древесине: для приготовления пищи, тепла, строительства, записей, кораблей и прочего. Во-вторых, лесная граница неизменно смещается. То, что находится за пределами леса, может со временем стать его частью. Попытки человека вмешаться, обуздать рост деревьев, вызывали у Безмолвного бога праведный гнев.

Нелегко было достигнуть соглашения, которое позволяло бы людям селиться на периферии, собирать дрова на растопку и периодически совершать вырубку. Собственно, бог ни в каких соглашениях не нуждался. Одним своим размахом он внушал благоговейный трепет. Его заваливали подношениями в надежде, что он убережет людей или хотя бы не причинит зла, и ничего не требовали взамен. Безмолвный бог наращивал силу, а тратил малую толику от скопившегося ресурса. У леса имелись все основания не исполнять никаких просьб, а уж тем более не вступать в переговоры, чреватые долгосрочными обязательствами. Однако Матерь Безмолвных убедила его, что можно стать еще могущественнее, еще надежнее обезопасить деревья – если заключить пустячную сделку.

С тех пор повелось: бог – за определенное вознаграждение и ритуалы – дозволял собирать валежник, вырубать деревья в обозначенные сроки и в строго оговоренном объеме. Лес становился все могущественнее, особых усилий по-прежнему не прикладывал, а обитавшие по его периметру народы благоденствовали. В результате количество подношений и молитв увеличилось, следом возросло число сделок с Обителью Безмолвных, а после – с Ираденом. Лесной бог обязался защищать ираденцев от жалящих и кровососущих насекомых, но только до определенной степени и только в обмен на человеческие жертвы. Еще он обязался оберегать людей от чумы и прочих эпидемий. Позволил прорубить в своих недрах дорогу, оставив за собой право распоряжаться заблудшими путниками. Стерпел, когда на побережье Горбатого моря возвели город – будущий Вастаи, – и даже выделил древесину на строительство первых домов. Лишь Матерь Безмолвных лесной бог удостаивал словом, лишь она сообщала его волю ираденцам. Шли годы, народ Ирадена не скупился на подношения и благодарности, хотя по-прежнему испытывал благоговейный трепет перед лесом, а тот все накапливал, накапливал силу.

Новоявленные почитатели Ворона не догадывались, с чем столкнулись. Убежденные в собственной неуязвимости, они нагрянули в лес с топорами, пилами – и сгинули в чаще.

Думаю, Ворон не принимал лесного исполина всерьез и неоднократно посягал на его границы, но должного отпора не встречал. В ту эпоху здешние края чудились обителью малых и средних богов, каждый олицетворял некую территорию или ремесло, получал свою долю подношений, однако никто не выбивался из общего ряда. На их фоне лес хоть и внушал суеверный страх, но только аборигены угадывали в нем всемогущее, непобедимое божество. Испокон веков и по сей день ему поклонялись тайно. Никто не ведает почему. У богов, как и у людей, бывают специфические предпочтения. Но в чем бы ни крылась причина, приношения Безмолвному богу (за исключением мелких даров у опушки и перед зданиями совета Безмолвных) совершались и совершаются втайне, в гробовом молчании и под покровом темноты.

Более мудрый и осмотрительный пришелец поостерегся бы ввязываться в войну с божеством, державшим в неописуемом страхе всю округу. А Ворон осмотрительностью никогда не отличался, хоть и прослыл мудрецом. Оскорбив, пожалуй, самого могущественного бога в радиусе многих сотен миль, он не попытался сгладить конфликт, а, напротив, усугубил его до предела, распорядившись поджечь лес.

До сих пор народы Вастаи и окрестностей не удостаивали пришлых людей и богов вниманием. Они обитали на побережье, подле небольшой, но отнюдь не праздной гавани, вторая, более оживленная, располагалась по соседству. Поток путешественников не иссякал никогда. Кое-кто даже оставался. Местные привечали гостей, с распростертыми объятиями принимали их объекты поклонения и налаженные связи с далекими странами, которые питали торговлю – источник процветания Вастаи и града Вускции. При таком раскладе очередной заезжий бог погоды не делал. Честолюбивых демиургов влекло к процветающим городам, ну а коли они способны принести ощутимую пользу в обмен на регулярные подношения, тем лучше для всех. Вот почему прежние обитатели Вастаи не возражали против появления Ворона с паствой. И ничуть не встревожились, когда пришлый люд двинулся в лес с топорами и пилами, рассудив, что Безмолвный бог не даст себя в обиду.

Так и получилось. Деревья сами себя выкорчевывали из земли и устремлялись в море. Вода вышла из берегов и хлынула на сушу. Большие и малые реки, разлившись, затапливали лес, а там, куда не добрались потоки, костры гасли сами собой. Когда пожар усмирили и потушили, деревья из моря возвратились на прежние места и вновь пустили корни. Уверен, случившееся было не столько самозащитой, сколько актом устрашения. Ворон возомнил себя сильнее леса, и тот указал чужаку на ошибку.

Наутро уцелевшие почитатели Ворона обнаружили у своих ворот с десяток голых, вымазанных пеплом людей. Впрочем, тебя такое зрелище не удивило бы, ведь, как ни крути, ты родом из Ирадена, а значит, прекрасно понимаешь, сколь важную роль играет публичное обвинение, призванное заклеймить обвиняемого позором и презрением. Хотя лично мне это видится диким. На крайнем севере голые посиделки у порога обидчика чреваты обморожением, но никак не возмездием. Никто даже не воспринял бы кучку трясущихся от холода людей всерьез! Однако в Ирадене и юго-западных землях влиятельные особы (короли, лорды, богатые землевладельцы) в попытках уберечь свои репутацию и статус стараются любым способом умилостивить жалобщиков, грозящих прибегнуть к такой методе – если и не привычной, то весьма эффективной для желающего наказать обидчика. Итак, Ворон устыдился своего деяния, – по крайней мере, так гласит история. Лично я сомневаюсь. Скорее