таким правильным, таким родным, что при мысли о том, что уже очень скоро мы не будем вместе, меня пронзила острая боль.

Глава 8

В восемь утра в мою дверь постучали. Я проснулась, но не настолько, чтобы идти в спортзал. О чем я только думала, когда согласилась составить ему компанию? Прошлым вечером я была слишком покладистой. Алкоголь на время сгладил острые углы моей натуры, но с утра я снова выставила все свои иголочки.

– Слишком рано, – простонала я, обнаружив Чэнса, уже одетого в тренировочный костюм. Нахал выглядел очень сексуально в свободных приспущенных шортах и кроссовках. Но даже этого обстоятельства было недостаточно, чтобы заставить мою задницу двигаться активнее. Я собиралась закрыть дверь, но он придержал ее, и я поспешно вернулась и юркнула в кровать.

Чэнс подошел и резким рывком стащил с меня теплое одеяло.

– Какого черта?

– Проснись и пой, Принцесса!

– Я не хочу вставать.

– Ты почувствуешь себя гораздо лучше, если мы сделаем это.

Я многозначительно подняла бровь, и Чэнс ухмыльнулся.

– По-моему, я развратил тебя. Кто теперь из нас больший извращенец?

– Извращенец – это тот, чье сексуальное поведение неестественно или неприемлемо, – слово в слово процитировала я определение, которое дал Чэнс, когда мы спорили на тему мастурбации.

Он хмыкнул, но тут же сгреб меня и понес в ванную.

– Ты обратила внимание на размер гамбургера, который умяла вчера? Мне необходимо пойти в спортзал, и ты идешь со мной.

Я обиженно надулась.

– Хочешь сказать, что я толстая?

– Вовсе нет. Я то и дело говорю, что обожаю смотреть на твои формы, но я эгоист и хочу, чтобы они оставались неизменными.

Я закатила глаза, но все же пошла в ванную и умылась. Когда я вышла, Чэнс лежал на моей кровати, заложив руки под голову, и с удовольствием смотрел европейский футбол.

– Скучаешь по игре? – спросила я. Это был глупый вопрос. И я пожалела о нем в ту же секунду, как мои неосторожные слова сорвались с языка.

– Скучаю.

– А можешь ты как-нибудь вернуться в спорт? Я не имею в виду в качестве игрока. Можно быть тренером, или менеджером команды, или еще кем-то?

– Я уже думал об этом.

– И?..

– Я ведь так и не закончил образование. Попал в профессионалы на втором курсе колледжа. В большинстве университетов и даже в колледжах предпочитают иметь тренера с высшим образованием, чтобы служил примером для учащихся.

– Тогда вернись и закончи образование.

– Думаю, я бы мог. Может, этим и займусь в ближайшие два года.

Я подошла к своему чемодану и вынула короткий спортивный топ и эластичные леггинсы в тон.

– Подожди минуту. Я переоденусь.

В ванной я уложила волосы на затылке и натянула тренировочный костюм. Заканчивая чистить зубы, я прокричала Чэнсу через закрытую дверь:

– Чем займемся? Мне нравится йога.

– Йога как таковая не является спортом. Обычно я тренируюсь на силовых тренажерах и минут сорок пять бегаю на беговой дорожке для тренировки сердца.

– Хорошо. Возможно, в зале есть место для всего, и каждый займется тем, чем захочет. – С этими словами я открыла дверь ванной комнаты, готовая идти с ним.

– Ты собираешься в этом идти в спортзал?

Я опустила взгляд. Мой живот был открыт, но в этом не было ничего странного или провокационного.

– А что не так?

– Ничего. Пожалуй, сегодня я тоже займусь йогой.

Чэнс выключил телевизор и, взяв меня за руку, направился к двери.

В спортивном зале мы пришли к компромиссу. Сначала Чэнс занялся йогой под моим руководством, а потом мы около получаса вместе бегали на беговых дорожках. После этого мы оба сильно проголодались. Прошлым вечером мы обсуждали, следует ли остаться еще на одну ночь. Я приберегла эту тему до завтрака.

– Ты не шутил, когда сказал вчера, что не против задержаться здесь еще на одну ночь?

– Я бы остался здесь навсегда, если бы это было возможно.

Его мимолетные намеки дарили мне надежду, хотя ранее он словно вывел на моем лбу слова: «этого никогда не будет».

– В таком случае сегодня мой день. Вчера ты выбирал, что нам делать. Теперь моя очередь.

Чэнс прищурился и слишком долго не отводил взгляд, так что мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Согласен.

– Прекрасно, – улыбнулась я. – Я хочу с утра навестить Эсмеральду-Снежинку. Ему, наверное, страшно в приюте.

– Мы платим за это пафосное место для избалованных животных восемьдесят долларов в день, чтобы за беднягой хорошо присматривали. Нашему Барбекю обеспечено трехразовое питание, и он спит при кондиционированном воздухе, вместо того, чтобы шляться по улице с риском попасть под мчащиеся на высокой скорости «БМВ». А ты беспокоишься, не падал ли он в обморок от испуга сегодня утром.

– Сегодня я распоряжаюсь. Разве я жаловалась, когда вчера ты рулил всем, что мы делали?

– В моем распоряжении был только вечер. Почему это ты хочешь распоряжаться и днем, и вечером?

– Потому что.

Чэнс усмехнулся.

– Исчерпывающий ответ, мисс адвокат. В суде ты так же красноречива?

– Прекрати, – не дала я увести себя в сторону. – Я распоряжаюсь и днем, и вечером, потому что ты заставил меня пойти в стрип-клуб, да еще и навязал приватный танец.

– Столик на двоих, – сказал Чэнс, когда мы подошли к стойке менеджера в буфете. Затем он обратился ко мне: – Тебе же понравилось. Кажется, ты даже словила кайф.

– Ничего подобного. – Мои щеки предательски запылали румянцем.

Чэнс заговорил с официанткой, пока она нас рассаживала. Женщине, видимо, было далеко за шестьдесят, но его это не смущало.

– Вчера вечером моя подруга заказала эротический танец со стриптизершей и не хочет признаться, что ей это понравилось.

Женщина улыбнулась, понимающе покачала головой и произнесла с ярко выраженным ямайским акцентом:

– Здесь нет места смущению, дорогая. Что происходит в Вегасе, остается в Вегасе. Получайте удовольствие от небольшого загула, если хотите. А в понедельник можно вернуться к своей консервативной сущности. Я принесу вам кофе, а вы, когда будете готовы, сами возьмете в буфете все, что захотите. – С этими словами женщина удалилась.

– Ну, давай же, признавайся, что тебе понравилось, когда попка той телочки ерзала на тебе.

– Почему тебе так нравится заставлять меня признаваться в чем-то, от чего чувствуешь себя неловко? – Я уже призналась в одной неприличной вещи и не имела ни малейшего желания компрометировать себя и дальше.

– Имеется в виду тот случай, когда ты призналась, что удовлетворяешь сама себя?

Я почувствовала, что мое лицо горит, как при высокой температуре. Я поднялась и направилась к буфетной стойке, хотя