Шрифт:
Закладка:
Сакомидзу был зятем одного из дзюсинов – Кэйсукэ Окады, который принимал участие в тайных переговорах по поводу окончания войны. Однако самой важной должностью в новом правительстве был пост министра армии, поскольку военные, опасавшиеся того, что Судзуки собирается заключить мир, были готовы принять в штыки любого претендента на этот портфель. Судзуки остановил свой выбор на генерале Корэтике Анами, стойком приверженце продолжения войны. Однако Анами был согласен занять этот пост только в том случае, если Судзуки пообещает сражаться до самого конца и утвердит победный план японского командования. К удивлению многих армейских офицеров, адмирал принял эти условия без возражений и оговорок. В противовес ястребу Анами министром флота Судзуки назначил Мицумасу Ёная, известного сторонника прекращения боевых действий[53].
Еще одно важное назначение касалось должности министра иностранных дел. Хотя Кидо отдавал предпочтение своему близкому другу Сигэмицу, Судзуки остановил выбор на Сигэнори Того, который, будучи послом в Москве в 1938–1939 годах, занимался урегулированием конфликта на Халхин-Голе, а во время нападения на Перл-Харбор в 1941 году уже был министром иностранных дел Японии. Когда Судзуки попросил Того вновь занять этот пост, тот ответил, что в свете ухудшения военного положения пришло время задуматься об окончании войны. Судзуки возразил, что, по его мнению, Япония сможет сражаться еще два-три года. Сочтя эти доводы неубедительными, Того поначалу отказался от предлагаемого поста. Однако под нажимом со стороны Мацудаиры и Сакомидзу он в конце концов согласился возглавить Министерство иностранных дел[54].
Такие могущественные лица, как Кидо и Того, вместе с примкнувшим к ним министром флота Ёнаем составили ядро партии мира. Слабейшим звеном в этой цепи был премьер-министр Судзуки. По сути, его даже нельзя было причислить к сторонникам мирной партии, по крайней мере поначалу. Его обращения к японскому народу от 7 и 8 апреля состояли из привычного набора милитаристских фраз и призывали японцев продолжить сражаться во имя кокутай. В интервью газете «Асахи симбун» Судзуки заявил, что верит в победу Японии в этой войне. Как и император, он делал ставку на последний решительный бой [Suzuki К. 1946: 19; Tanaka 1988, 5, II: 107–108].
4. 13 апреля 1945 года. Трумэн принимает присягу в Белом доме после смерти Рузвельта. В первом ряду: военный министр Генри Стимсон (второй слева), министр торговли Генри Уоллес (третий слева) и военно-морской министр Джеймс Форрестол (четвертый слева). Между Трумэном и председателем Верховного суда Харланом Стоуном стоит жена Трумэна Бесс, а между президентом и его женой – госсекретарь Эдвард Стеттиниус. Библиотека и музей Гарри С. Трумэна
Трумэн становится президентом
По другую сторону Тихого океана тоже происходили перемены во власти. В пять часов вечера 12 апреля вице-президент Трумэн находился в кабинете Сэма Рейберна, когда там раздался телефонный звонок и пресс-секретарь президента попросил Трумэна как можно скорее явиться в Белый дом. Прибыв туда, он был проведен в кабинет Элеоноры Рузвельт на втором этаже. Госпожа Рузвельт положила руку Трумэну на плечо и произнесла: «Президент умер». Трумэн спросил ее, чем он может помочь. Элеонора Рузвельт незамедлительно ответила: «Скажите, чем мы можем вам помочь. Теперь все это ваши проблемы». В 19:08 Трумэн принес присягу как тридцать третий президент США. Сразу после этого он созвал первое собрание правительства [Ferrell 1980: 14–15; McCullough 1992: 341–342, 345–348].
Рузвельт не подготовил своего вице-президента к труднейшей задаче управления страной в военное время. На самом деле Трумэна намеренно держали в стороне от всех вопросов, связанных с формированием военной и международной политики. В первый день своего президентства Трумэн приехал на ланч в Капитолий и попросил своих бывших коллег о помощи. После ланча он сказал поджидавшим его в коридоре репортерам следующее: «Ребята, если вы умеете молиться, помолитесь сейчас за меня. Я не знаю, попадали ли вы когда-нибудь под каток, но, когда мне вчера сказали, что произошло, я почувствовал, что на меня упало небо – с луной, звездами и всеми планетами». – «Удачи вам, господин президент!» – ответил один из репортеров. «Как бы я хотел, чтобы тебе не пришлось так меня называть», – отозвался Трумэн [McCullough 1992: 353]. Это были слова испуганного человека, который лучше кого бы то ни было знал о своих слабостях и неготовности к тем колоссальным задачам, которые вдруг оказались возложены на его плечи.
Трумэн пытался компенсировать собственную неуверенность быстротой принятия решений, благодаря которой он начал производить впечатление человека решительного. Джон Макклой, помощник военного министра, писал в своем дневнике:
Он простой человек, склонный к быстрым и решительным действиям, возможно, даже слишком быстрым. <…> Он много говорил о решениях, принятых им после вступления в должность, и постоянно подчеркивал, как ему повезло с ними, поскольку большинство из них было сделано под влиянием момента[55].
Первой важной задачей Трумэна было сохранение наследия Рузвельта. 13 апреля он организовал заседание правительства в кабинете своего предшественника. Для того чтобы обеспечить преемственность власти, он попросил военного министра, военно-морского министра и начальников штабов остаться на своих должностях и продолжить службу. Несмотря на преклонный возраст, чувство долга побудило Генри Стимсона, военного министра, принять это предложение. Джеймс Форрестол, министр военно-морских сил, тоже согласился не подавать в отставку. Адмирал Уильям Леги предложил освободить должность начальника личного штаба президента, созданную специально под него Рузвельтом, но Трумэн попросил его остаться. После того как министры вышли из-за стола, в кабинете вместе с Трумэном задержался один Стимсон. Он сообщил главе государства о «новом оружии невероятной разрушительной мощи». «Это все, о чем я могу рассказать на данный момент», – сказал военный министр и вышел из кабинета. Туманная реплика Стимсона, должно быть, немало озадачила Трумэна.
Вместе с тем, чтобы компенсировать свое невежество в вопросах международной политики, Трумэн решил назначить на должность госсекретаря человека, к которому испытывал личное доверие. Возвращаясь с похорон Рузвельта в Гайд-Парке, Трумэн предложил этот пост Джеймсу Бирнсу, влиятельному сенатору из Южной Каролины. Они встретились 13 апреля и «обсудили все от Тегерана до Ялты <…> и кучу разных вещей»
