— Без проблем, — улыбнулась я.

* * *

Вечером этого дня уборщики постучали в дверь моего офиса и спросили, могут ли они войти и выбросить мусор из корзины.

— Ох, конечно…

Я и не заметила, как прошло время, так поглотило меня составление списка поставщиков и заметки о том, какую, у кого и где купила продукцию. Перенести все, что я до сих пор держала в голове, в различные системы, которыми располагал «Ротшильд Инвестментс», — та еще задачка. Но я точно знала, что это приведет к лучшему результату. Достав телефон, я испытала шок, увидев, что уже половина седьмого. В последний раз я смотрела на время, когда Оливия пожелала хорошего вечера. Тогда было около пяти. А кажется, прошло не более десяти минут.

Улыбающаяся пожилая женщина опустошила корзину, высыпав мусор в большой бак, стоящий в коридоре, и вернулась с пылесосом.

— Не возражаете? Это займет не более пяти минут.

— О, вовсе нет. Все равно надо размять ноги и наведаться в дамскую комнату.

Я захлопнула ноутбук и отправилась в ванную комнату. Подойдя к ней, увидела Хадсона, который прислонился спиной к стене прямо рядом с дверью, уставившись в телефон.

— Ждешь, чтобы подскочить и напугать кого-нибудь выходящего? — поддразнила я.

Он нахмурился и указал на дверь.

— Собираешься туда?

— Вроде как да, — сдвинула я брови. — Есть причина воздержаться?

Хадсон оторвался от стены и запустил пятерню в шевелюру.

— У меня там дочка — Чарли. Застряла там. Говорит, ей нравятся кустики.

— Кустики?

— Акустика. Я поправлял, но дочь говорит, что так звучит лучше.

— Хочешь, чтобы я вывела ее оттуда? — рассмеялась я.

Хадсон посмотрел на часы.

— В половине седьмого у меня важные телефонные переговоры с заграничным инвестором.

— Иди спокойно. Будь уверен — с дочкой все будет в порядке. Приведу ее в твой кабинет.

— Точно?

— Разумеется. Без проблем.

Хадсон все еще медлил.

Я подняла глаза к небу.

— Ну да, однажды я влезла за чужую свадьбу, но обещаю, что дочь твою не потеряю.

— Хорошо, спасибо, — с шумом выдохнул он.

Сгорая от любопытства, я вошла в туалет. Чарли нигде не было видно, зато я сразу же поняла, почему она так беспокоилась о кустиках. Самый сладкий детский голосок пел… неужели «Джолин»? Старую песню Долли Партон[3]. Ну да, именно ее. И кажется, малышка Чарли знала наизусть все слова.

Тут я заметила маленькие ножки, которые болтались под первой кабинкой. Широко улыбаясь, я тихонько стояла и слушала. Она действительно хорошо пела. Голосок был еще слабым, но, судя по величине ножек, вполне соответствовал размеру исполнительницы. К тому же она пела в правильной тональности и добавила вибрато, что было необычно для такой маленькой девочки.

Когда песня закончилась, я больше не могла стоять. И, боясь напугать малышку, тихо постучала в дверь кабинки.

— Чарли?

— Да?

— Привет! Меня зовут Стелла. Папа попросил проводить тебя до его кабинета, когда ты закончишь. Я на минуту зайду в кабинку, только ты никуда без меня не уходи, хорошо?

— Хорошо.

Я зашла в соседнюю кабинку и стала справлять нужду.

Прямо в середине процесса раздался голос Чарли.

— Стелла?

— Да?

— Тебе нравится Долли?

— Ага, — подавив смешок, ответила я.

— У тебя есть любимая песня?

— Хм-м… Наверное, да. Не думаю, что она очень популярна, но моя бабушка жила в Теннесси. Поэтому песня «Мой дом в горах Теннесси» всегда напоминает мне о ней. Так что, наверное, это моя любимая песня.

— Не знаю ее. А у папы любимая «Все это неправильно, но все в порядке». Он не разрешает мне ее петь, потому что там слова очень взрослые. Но я их все равно запомнила. Хочешь, спою для тебя?

Разумеется, мне хотелось. Особенно теперь, когда она сказала, что отец не разрешает петь эту песню. Но сдержалась… В последнюю очередь мне хотелось, чтобы Хадсон подумал, что я развращаю его ребенка.

— Хм-м… Мне бы очень хотелось, но, думаю, мы должны послушаться твоего папу.

В ответ раздался шум спускаемой воды. Я поторопилась закончить, чтобы девочка не убежала раньше.

Когда я появилась из кабинки, Чарли мыла руки над раковиной. Она была абсолютно, чертовски очаровательна. С непослушными волосами песочного цвета, носиком пуговкой и огромными карими глазами.

Вся одежда на ней была фиолетового цвета: колготки, кроссовки, юбка, футболка. Что-то мне подсказало, что Чарли сама выбирала себе наряд.

— Это ты Стелла?

Мне снова пришлось прятать смешок. В туалете нас было только двое.

— Это я. А ты, должно быть, Чарли.

Девочка кивнула и посмотрела в зеркало на меня, стоящую за ее спиной.

— Ты красивая.

— Что ж, спасибо. Очень приятно. И ты красивая.

Чарли улыбнулась.

Я подошла к соседней раковине помыть руки.

— Чарли, ты берешь уроки вокала? У тебя такой потрясающий голос…

Она кивнула.

— По воскресеньям в девять тридцать. Папа подвозит меня, потому что маме нужно хорошенько выспаться, чтобы быть красивой.

Я улыбнулась. Этот ребенок, сам того не зная, способен довести до истерики.

— Еще я занимаюсь карате. Мама хотела отдать на балет, но я не захотела. Папа записал меня на карате, не предупредив маму. Она была очень недовольна.

— Держу пари, — рассмеялась я.

— Ты работаешь с моим папой?

— Вообще-то да, работаю.

— Хочешь поужинать с нами? Мы поедем на метро.

— О, спасибо. Но мне нужно еще поработать.

— Может, в следующий раз, — пожала плечами Чарли.

Я не могла сдержать улыбки каждый раз, когда эта крохотная девчушка открывала рот.

— Может…

После того как мы обе высушили руки, я отвела Чарли в кабинет отца. Поскольку Хадсон все еще висел на телефоне, спросила девочку, не хочет ли она посмотреть место, где сижу я. Малышка согласилась, и я жестом показала Хадсону, что уведу ее в свой офис.

Там Чарли плюхнулась в кресло для посетителей и уселась, болтая ногами и раскачиваясь.