Шрифт:
Закладка:
Лорд Кельвин считал его Мастером, но у Кюри, проработавшего в школе пятнадцать лет, несмотря на огромный опыт и знания, несмотря на руководство занятиями тридцати студентов, месячный оклад составлял всего триста франков — примерно столько получал квалифицированный рабочий на заводе. К тому же у доктора Кюри не было ассистентов, он занимал убогое помещение, где недоставало места для всех его уникальных инструментов.
Этого жалованья с трудом хватало на скромную жизнь. Пьер никогда не заботился о карьере и не стремился выдвинуться. Более того, он чувствовал к этому какое-то неизъяснимое отвращение.
Вот отрывок из его воспоминаний (отличная иллюстрация как к его характеру, так и к отношению к науке): «Мне сказали, что один из профессоров намерен подать в отставку и что мне следует добиваться этого места. Мне это отвратительно — добиваться какой-то должности. Я не привык к такого рода аморальным маневрам и не желаю даже упоминать об этом. Полагаю, что вмешиваться в подобные дела и слушать сносимые со всех сторон сплетни весьма вредно для разума».
Как-то профессор Шутценбергер, относившийся к Пьеру с большой симпатией, решил вторично выдвинуть кандидатуру Кюри на соискание академической награды. Вот какое письмо он получил от Пьера:
«…Господин Мюзе упомянул, что Вы намерены вторично представить меня префекту для награждения. Прошу Вас не делать этого. Если бы Вам удалось исхлопотать для меня эту награду, я принужден бы был отказаться ее принять, так как решил никогда не принимать никаких наград. Полагаю, что это сделало бы меня смешным в глазах многих. Свое расположение Вы уже имели случай доказать далеко более действенным образом, предоставив мне более удобные условия для работы, чем я был весьма тронут».
Однако со временем его материальное положение все-таки меняется к лучшему, хотя сам Пьер не предпринимает для этого никаких усилий. Лучше становятся и условия его работы, когда в Городской школе индустриальной физики и химии была организована новая физическая кафедра. Так Пьер получил должность профессора.
Итак, мы вплотную подошли к моменту встречи Пьера и Марии. Это был 1894 год.
Но перед этим все же надо упомянуть о том, как Пьер, уже перешагнувший рубеж 30 лет, относился к женщинам в науке. Об этом в книге «Пьер Кюри» рассказала сама Мария: «Пьер Кюри… посвятил жизнь своей научной мечте: ему нужна была подруга, которая могла бы жить этой мечтой вместе с ним. Как он говорил мне неоднократно, он не женился до тридцати шести лет только потому, что не верил в возможность брака, соединенного с тем, что для него было абсолютной необходимостью.
Еще в двадцать два года он писал в своем дневнике: “Женщина гораздо больше нас любит жизнь ради жизни. Умственно одаренные женщины — редкость. Поэтому, если мы, увлекшись некой мистической любовью, хотим пойти новой неестественной дорогой и отдаем все наши мысли определенной творческой работе, которая отдаляет нас от окружающего человечества, то нам приходится бороться против женщин… Эта борьба почти всегда неравная, так как на стороне женщин законная причина: они стремятся обратить нас вспять во имя жизни и естества”».
А теперь вернемся в день встречи Марии и Пьера.
В 1894 году Мария получает степень лиценциата по математическим наукам, заняв при этом почетное второе место. Хотя сама она таким результатом недовольна.
В начале этого года Мария принимается за выполнение заказа Общества покровительства развитию национальной промышленности — это изучение магнитных свойств различных видов стали. Эта работа стоила Марии немалых усилий. Первоначально она занималась этим в лаборатории профессора Липпмана. Но в этой лаборатории было очень тесно.
К счастью, в это время она встретила физика Юзефа Ковальского, профессора Фрибургского университета. С его женой Мария была знакома еще с тех пор, когда работала у Зоравских. Профессор Ковальский обещал помочь и для этого пригласил к себе уже известного, несмотря на молодость, ученого Пьера Кюри.
Вот как о разговоре с Пьером при первой встрече вспоминала сама Мария: «…между его образом мыслей и моим, несмотря на то, что мы происходили из разных стран, было удивительное сходство; его можно приписать отчасти известному сходству моральной атмосферы, среди которой каждый из нас вырос в своей семье».
Молодая полячка сразу же произвела на Пьера большое впечатление. Девушка поразила его своей рассудительностью, знанием предмета, широкими научными взглядами, умением прислушиваться к мнению другого. Пьер не подбирал формулировок, употреблял технические термины, ссылался на сложные формулы, — она внимательно слушала его, в ответах звучало полное понимание сути предмета их разговора. Пьер узнал, что она приехала из Варшавы учиться в Сорбонне, в прошлом году выдержала экзамен, была признана лучшей студенткой и получила степень лиценциата по физике, а спустя несколько месяцев — по математике. Сейчас ищет лабораторию, в которой может разместиться ее аппаратура для исследования магнетизма в различных марках стали.
Неожиданно Пьер задал Марии вопрос:
— Вы собираетесь остаться во Франции?
На что получил категорический ответ:
— Помилуйте! Если я этим летом выдержу выпускной экзамен, тотчас же вернусь в Варшаву. Конечно, мне хотелось бы приехать в Париж осенью, но не знаю, найду ли на это деньги. Я собираюсь стать в Польше преподавателем, постараюсь быть полезной соотечественникам. Поляки не имеют права бросать родину.
Мария воодушевленно и страстно развивала идеи патриотизма, долга каждого гражданина, особенно поляка, отдавать своему народу все силы и знания. Но Пьера эти слова изумили и поразили.
— Как можно молодой, одаренной такими природными талантами ученой заниматься чем-то помимо науки? Тратить свою жизнь на борьбу с царизмом… Я лично ничем, кроме науки, заниматься не хотел бы.
Пьер, как известно, ни о чем, кроме физики, думать не мог, был несказанно доволен своей судьбой и усердно оберегал личную свободу и собственное понимание предназначения человека.
Однако светловолосая и сероглазая польская ученая задела в его душе струны, о которых Пьер еще и не подозревал. Пьер искал встреч с Марией, два-три раза они виделись на заседании Физического общества, где ученые делали сообщения о новых исследованиях. Он послал ей набор своей статьи «О симметрии в физических явлениях. Симметрия электрического и симметрия магнитного полей», а на первой странице написал: «Мадемуазель Склодовской в знак уважения и дружбы».
Наконец Пьер решился на смелый шаг — попросил разрешения нанести ей визит. Мария приняла его в своей квартирке на улице Фейянтинок, дом 11.
У Кюри сжалось сердце при виде невероятно спартанских условий, в которых она жила, но он ощутил гармонию, существовавшую между этой женщиной и
