Что же происходит в тот момент, когда человек делает себя божеством, противоправно ставя себя на место Того, кто есть Бог живой? Извращается сама истина вещей и освобождается от оков безудержная темная сила зла. Появляется homo abyssus[106]: изничтожая Бога, человек изничтожает человека. Отменяя себя как человека, человек неотвратимо саморазрушается. Кто обвинит Книгу Бытия в том, что она прямо смотрит на то, что во все времена происходило на глазах у всех? Какие слова нужны, чтобы у нас возникло хотя бы смутное представление о горах преступлений, реках крови, морях страданий, подавляющих, наводняющих, пропитывающих землю только по вине человека – по нашей, человеческой, вине?

Как Адам и как Ева, все мы, мужчины и женщины, становимся теми, кто «знает добро и зло». Хозяева вселенной и творцы истории, мы свободны принять решение: с Богом или против Бога – и от этого выбора берет начало наше спасение или наша гибель. Самый глубокий корень зла – желание стать Богом и поставить себя на место Бога. Согласно Библии, насилие происходит, в сущности, от гибриса, горячки всемогущества, с неистовой и извращенной свободой. Именно в таком обособлении и искажении Библия видит зло, а следовательно, и страдание, ставшее одним из главных объектов критики цивилизации.

Наконец, Адам, представитель мужского пола, и Ева, представительница женского пола, «узнали они, что наги» (Быт 3:7).

Счастливые, они только что радовались открытию, что созданы друг для друга, созданы быть вместе. Теперь они ощутили стыд от того, что стоят друг перед другом. Утрата невинности означает переход от предыстории к истории и, как следствие, начало непрерывной цепи горестей и страданий. Нарушен мир с Богом – значит, расстраивается и согласие между людьми. Супружеская чета изгнана из Рая, закладывается господство мужчины над женщиной, начинается насилие также и мужчины над мужчиной – Каин проливает кровь Авеля (Быт 3:16; 4:8).

Согласно Книге Бытия на заре истории женоненавистничество пускает корни, как вредное растение, которое обволакивает и душит окружающих своим ядом. Этот факт Библия не игнорирует, придавая ему даже «этиологическую» дешифровку. Она носит, безусловно, «теологический» характер, но оттого не становится менее значимой и глубокой. Женоненавистничество есть злодеяние и одновременно наказание человечества, восставшего против плана и воли Творца. В самом разделении полов скрывается вечный риск конфликтов и страданий, а затем и утраты счастья. Всё это стало следствием того состояния, которое как таковое было предназначено для союза и блаженства. Мужчины и женщины «познают» друг друга, но по сути дела познают ошибочно. Они состязаются в чувственности, не «признавая» искренне и действенно любящего высшего владычества Бога, а только оно одно обеспечивает гармонию отношений между всеми его творениями, между мужчинами и женщинами.

Это означает, что недооценка и подчиненное положение женщин не обязательно связаны с библейским откровением и язык священного текста не всегда строго андроцентричен. С этим согласны даже некоторые феминистки, более других чувствительные к грубости и тупости мужчин.

Библия, вопреки запечатленной в ней патриархальной системе, твердо провозглашает решающую истину: женщина и мужчина являются самими собой настолько, насколько они, различаясь, поступают как личности в многообразных формах отношений между собой, поддерживая дружбу с Богом. Вот где – первое и последнее основание всечеловеческого успеха. Из того же корня произрастают уверенность в благословении и опасность проклятия. В искажении первоначальной связи с Богом в момент творения видит священный текст первопричину союза мужчин против женщин и женщин против мужчин. Другими словами, теоцентризм порождает самобытность и плодотворность особенного, персоналистического антропоцентризма Библии.

Здесь лишь сжато рассказывается о беглом и совсем не исчерпывающем прочтении Книги Бытия – в этом рассказе обойдены или, точнее, оставлены открытыми многие проблемы, в лучшем случае лишь едва затронутые. Но даже из нашего короткого рассказа можно сделать вывод, что Библия бесконечно превосходит Библию: ее прочтение и истолкование – задача, исполнение которой не закончится никогда.

Глава четвертая

Женщина и эрос у пророков

4.1. Горизонты «Завета»

Если женщина и мужчина созданы «по образу и подобию Божию», то можно утверждать, что между ними – несмотря на их бесконечное и непреодолимое различие – существует «асимметричная корреляция»: каким-то образом Бог придал «образ и подобие» и мужчине, и женщине[107]. Это теологическое утверждение, укоренившееся в экзегетике, имеет множество следствий – от онтологии через эпистемологию до этики.

Подобное положение позволяет понять, каким образом авторы Библии смогли описать отношения Бога с человечеством – через символы, среди которых выделяются заимствованные из мира человека: вспомним, например, о таких, как царь (Иер 8:19; 10:7), отец (Ис 63:16; 64:8; 2 Цар 7:14; Ис 45:10; Иер 3:4-19; Пс 2:7; 89:27), но и мать (Ис 45:10; 49:15). Но тогда не стоит удивляться тому, что отдельные пророки изображали отношения Бога с его народом, Израилем, широко используя понятия и символы влюбленности, жениха, невесты и особенно брачного союза – короче говоря, символы своего рода «эротической» связи. Посредством опыта любви, основанной на половом влечении, первоисточник которой – в Боге, но и связанной в реальной жизни с горестной чередой злоупотреблений, неудач или, хуже того, измен, – одним словом, посредством эроса со всеми его перипетиями авторы сочли достойным выражать самораскрытие и самоотдачу Бога человеку. Он оказался приемлемым и для повествования об «истории спасения».

Народу Израиля Бог дал обетования в виде союза-завета, в каком-то смысле подобно обещаниям, которые влюбленный дает своей возлюбленной, а еще больше – подобно брачному союзу супруга и супруги. На древнем Ближнем Востоке (а позднее в греко-римском мире), в том числе в Израиле, лексика, обозначающая брачный союз, делится на два взаимосвязанных семантических поля: с одной стороны, это слова, выражающие обязательства и клятву, с другой – дружбу и любовь.

Иногда полагают, что исходное значение древнееврейского слова berīt – это соглашение между равными, но на самом деле оно связано с возложением обязанностей. Договор заповедан и «поставлен» (Суд 2:20; Пс 110:9), чего, конечно, нельзя сказать о соглашении двух полностью равноправных сторон. В Библии слово «завет» (berīt) – синоним слов «закон», «предписание» (Втор 4:13; 33:9; Ис Нав 23:16; Пс 49:16; 102:18). Завет на Синае – это, по сути дела, передача народу законов и возложение на него обязанностей (Исх 24). Обязанности подтверждаются клятвой, и это придает им обязательную силу. Со временем «обязанность» (berīt) и «клятва» (w'lh) сблизились настолько, что оба слова, ранее обозначавшие разные понятия, стали употребляться для выражения идеи завета.

Это помогает понять, почему в греческом переводе Ветхого Завета, известном под названием Септуагинта, в большинстве случаев (267 из 287) более точно соответствующее оригиналу слово σπονδή по теологическим соображениям заменено словом διαθήκη, обозначающим скорее «выражение последней