Пусть ка проверят, откуда у тебя денежки. — Старик сделал вид, что собирается выйти из-за прилавка. Одновременно тренированный Лишкин взгляд отметил, что другая сторона столешницы, та, что утыкалась в стену, немного прогнулась, будто на нее взгромоздился кто-то тяжелый.

— Зови, стражу! — сориентировалась девочка. — Я сама сейчас их крикну.

Она пошла к двери. Старик кинулся за ней и загородил проход, одновременно накидывая на дверь крючок.

— Ишь, какая птица. Уж и пошутить нельзя. В нашем деле осторожность — главное. Ну, давай свои кодели. Не бойся, ценой не обижу.

— Думаешь, я дура с собой сразу деньги таскать? — Лишка отступила к прилавку и оперлась о него рукой. — Я курс узнаю, потом со старшими приду на сделку. Говори почем возьмешь. У меня времени нет.

И тут в глубине дома раздался грохот. Старик хорьком ринулся вперед. Лишка подпрыгнула, держась рукой за столешницу, и выбросила вперед ноги, целя меняле в живот. Тот охнул и повалился на землю. Девочка перемахнула через прилавок и бросилась на звуки. Она пронеслась по темному узкому коридору и вылетела в помещение, служившее кухней. Задняя дверь была распахнута, а на полу лежал Ладислав. Его лицо было залито кровью, а рядом валялись обломки небольшой ножной скамьи. Лишка охнула и опустилась рядом с ним на корточки. Она аккуратно осмотрела голову княжича. Рана, хоть и сильно кровотичила, была не опасной — так, рассекли углом скамейки кожу от брови, почти до уха. А вот шишка впечатляла. Лишка скинула на пол свой мешок и завозилась с травяной раскладкой. Она уже почти закончила составлять нужный сбор, когда чуткое ее ухо уловило какой-то шорох сзади.

Тело, почти машинально, среагировало само — кувырок, еще кувырок и сразу на ноги. Старик-меняла откинул в сторону топор, который до этого, видимо должен был размозжить девочке голову, и сплел руки для заклятия. Лиловый шар начал отделяться от его ладоней. Лишка метнула нож и прыгнула в сторону, заходя на врага с фланга и пытаясь одновременно отсечь его от лежащего Ладислава. Старик закричал и схватился за плечо. Лиловый шар брызнул, разрываясь, на огненные язычки. Стена, рядом с которой еще секунду назад стояла девочка, мгновенно обуглилась. Лишка выхватила кинжал, и стала, петляя, приближаться к врагу. Лицо менялы перекосило от боли и ярости. Он неуклюже затанцевал на месте, не давая девочке к себе приблизиться, и, в то же время, готовясь нанести свой удар. Правая рука висела плетью вдоль тела, кровь из раны багрила холщовую жилетку. Старик начал слегка потряхивать левой кистью, явно разминая ею для бросания заклятья. Лишка крутанулась, сделала выпад и постаралась достать его своим клинком, меняла рыкнул, отскочил в сторону и бросил с пальцев клубок синих светящихся нитей, растянувшихся сетью. Лишка отпрыгнула. Конец сети зацепил ее ногу и ожег лодыжку холодом. Девочка сбилась с шага. Старик метнулся вперед занося руку для колдовства. На пальцах снова загоралось голубое пламя. Лишка перекатилась к стене. Схватила зубами нож и отстегнула цепь. Синяя ледяная сетка снова сорвалась с руки менялы и опустилась на то место, где еще миг назад находилась девочка, и уже новая ловушка готова была сорваться, когда тонкий свист взрезал воздух. Тяжелый шар ударил во второе плечо старика, дробя кости, цепь захлестнула вытянутую руку. Лишка вскочила, прыгнула раскручиваясь, и выбросила вперед кинжал. Старик захрипел, хватаясь за горло и рухнул на пол.

Лишка опустилась на четвереньки, ее стошнило. Одно дело убить волколака, другое дело вот так, только что говорить с человеком, и… Слезы застилали глаза. Дрожащими руками она собрала рассыпавшиеся травы, растерла их пальцами и стала сыпать на рану княжича. Ладислав застонал, приоткрыл глаза и попытался привстать. Лишка помотала головой, собрала свою сумку, подхватила Ладислава за ворот жилетки и поволокла к выходящей на задний двор двери.

Глава б/н

…

…И когда Керкус вернулся в Ирий, война уже начиналась. Тогда почти никто из богов не обратил на него внимания, ибо слепы и самонадеянны были молодые боги, невнимательны и спесивы старшие. Росла вражда меж отцов и детей, и велико было отчуждение, и питалась глупостью ненависть. Керкус встал вдали от родных. Ни один лагерь не счел он своим, и никто не призвал его к себе. Все жаждали битвы, а за малым не разглядели великого.

Керкус же спокойно ждал. Теперь у него были знания и сторонники. Его соратники — двенадцать учеников, отправились во все концы явного мира проповедовать новое учение. Многие маги пошли за ними. Обида, амбиции, жажда знаний и справедливости — вот чем ловил Керкус души, а поймав, старался облагородить и возвысить. Близилось время людей, и он искал для них пастырей добрых, учителей-скимахов.

Скоро запылал Ирий, и сотрясся мир до основания, и вскипели реки от ярости богов, и горы склонили вершины, а ветры, обезумев, носились над землей и плакали, и стонали, и рычали, как звери. В жестоких битвах уже пали Корп — отец вод и его воздушный брат Дувит. Уже хоронила Рагда Альва, и судьбу ткущая Тонда лишилась возлюбленного Футрина, сложил голову гордый Стерх и его ближайший друг Велор. Из двух десятков богов уцелело едва ли пол дюжины, когда взошли на небе семь звезд новой эры — эры упадка. И Керкус единственный был готов и знал. Кольцо заклинаний сплелось и легко легло на колодец. И вся сила мира пролилась ему в руки, оставив остальным лишь крохотные, мелеющие источники. И поднялся он над плачущим, разоренным войной миром, и глаза его были как пламя. И готов он был судить, ибо пришло время очищения, и он избран судьей, и властителем, и пастырем, и дарителем жизни, и могильщиком. И после созвал он тех, что называли себя богами и увидел, что больше они не таковы. И тех, кто клялся служить, прогнал с гневом, а тех, кто клялись отомстить, отринул с горечью. И оставил на месте лишь Дуата в печальном царстве его, да слепую Тонду у вечной прялки. Так окончил Керкус великую бойню, и призвал к себе учеников своих, и возвысил их, и дал им право входить в Ирий. И отринул имя свое и назвался Новым богом…

Двести лет назад

— Искатель, прости своего ученика, но вопрос жжет мне сердце, — Абу-Мар низко склонился, стоя у кресла Керкуса.

Их походный шатер раскинулся на склоне Белой горы — там, где начинался одна из дорог в Ирий, доступная богам и избранным. Ткань миров здесь была тонка и даже люди иногда могли заглянуть за грань. Тогда над каменной грядой видели они смутные